Словарь книжников и книжности Древней Руси
Статьи на букву "С" (часть 6, "СПИ"-"СТО")

В начало словаря

По первой букве
А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т Ф Х Ц Ч Ш Я
Предыдущая страница Следующая страница

Статьи на букву "С" (часть 6, "СПИ"-"СТО")

СПИСКИ ОТРЕЧЕННЫХ КНИГ

Списки отреченных книг - заимствованные из Византии перечни (=библиографии) тех сочинений, читать которые по разным причинам запрещалось ортодоксальной церковью. Процесс складывания С. неотделим от истории христианской книжности, от канонизации религиозных книг. В различные времена и в разной среде в понятие «апокриф» вкладывалось разное содержание и различные произведения считались апокрифическими. Так, на ветхозаветную легенду об Асенефе, опирающуюся на библейское сказание о браке Иосифа с дочерью египетского жреца Потифера (Быт. XLI, 45), как показывают источники, не было единой точки зрения: Мхитар Айриванский, армянский ученый XIII в., помещает ее в С. (См.: Хронографическая история. СПб., 1869, с. 359-360), а его современник Эбед Есу, сирийский епископ, составляя список истинных книг Ветхого завета, приводит в их числе «Книгу Асенефы, жены Иосифа праведного» (см.: Assеmani G. S. Bibliotheca Orientalis Clementino-Vaticana. Roma, 1725, t. 3, 1, p. 3-362). Древнейший славянский С., переводной, помещен в Изборнике Святослава 1073 г. (ГИМ, Синод. собр., № 31Д, л. 253-254) и его списках XV-XVIII вв., где он входит в состав статьи «Богословца от словес» в списках ГИМ, Синод. собр., № 275, собр. Барсова, № 309; ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 75/1152, 5/1082; ГБЛ, Волок. собр., № 496), или в списках, восходящих к дефектному протографу (БАН, 33.8.15; ГИМ, собр. Уварова, № 757, Единовер. № 34; ГБЛ, собр. Овчинникова, № 108, собр. Егорова, № 745), где этот перечень присоединен без специального заголовка и начала к предыдущей статье «Того же Иоанна о вънарочитых книгах». В списках Изборника краткой редакции (ГБЛ, собр. Румянцева, № 6, собр. Строева, № 66; ГПБ, Солов. собр., № 86) этих глав нет. Первоначальный переводной византийский С. имел своей целью отделить канонические священные книги от неканонических - «ложно написанных» и уже в XI в. не отражал, очевидно, репертуара апокрифов в древнеславянской литературе. Анализ показывает, что из 29 названий апокрифических сочинений, перечисленных в Изборнике 1073 г. и его списках, реально в старославянской и древнерусской литературе (XI - сер. XVII в.) в переводах и переделках было известно не более 9: Адам (или Адам завет - это переименованный Апокалипсис Моисея), Заветы 12 патриархов, Исаино видение, Иаковля повесть (очевидно, Первоевангелие Иакова), Петрово обавление, Обхождения апостольские, Павлово откровение, Учение Климентово, Асенефь. В тексте С. Изборника 1073 г. содержится ссылка на запрещение еретических книг у Афанасия Александрийского (298-373 гг.) и на автора перечня ложных книг - Исидора (Пелусиота? ум. после 434 г.). Возможным автором этого перечня исследователи считали также Анастасия Синаита (VI в.), среди сочинений которого он иногда помещается. Второй, также переводной С. содержится в Тактиконе Никона Черногорца (XI в.), где входит во вторую часть слова XIII. В основе его лежит тот же перечень Афанасия-Исидора, что и в Изборнике 1073 г., дополненный по не названным автором источникам. Сюда впервые включается апокрифическое Откровение Иоанна (Апокалипсис Иоанна) и произведения, связанные с именами апостолов Андрея и Фомы (последние два имени включены в список на основании указаний в сочинении Иоанна Дамаскина «О ересех», о чем свидетельствует ссылка в тексте Тактикона). С. этого типа дошел в ряде русских, сербских и болгарских списков, начиная с первой половины XIV в. Первым по времени С. славянского происхождения обычно считают индекс, помещенный в пергаменном сборнике уставного характера - «Погодинском Номоканоне» XIV в. (ГПБ, собр. Погодина, № 31, л. 187-190; аналогичные списки индекса см. также: ГБЛ, Волок. собр., № 463, 60-е гг. XIV в. + кон. XIV - нач. XV в., л. 251-251 об.; № 530, ок. 1550-60 гг., л. 370 об.-379). Он впервые включает в перечисление произведения славянского автора - компилятивную «Повесть о крестном древе» болгарского попа Иеремии, круг сочинений которого устанавливается на основании показаний этого индекса и отчасти на основании «Послания Афанасия к Панку о Крестном древе», наиболее ранний список которого включен в Новгородскую (или «Климентовскую») Кормчую 1280 г. (ГИМ, Синод. собр., № 132). С. входят в рукописные книги разного состава: Уставы церковные, Кормчую, Златую чепь, Требники, «Измарагд» и, в особенно большом количестве, в сборники непостоянного состава. В большей части рукописных книг так называемого постоянного состава, таких как Кормчая, Устав и др. (кроме Изборника 1073 г. и Тактикона) наличие или отсутствие С. не зависят от редакции этих книг. В рукописях индекс ложных книг имеет более 30 вариантов заглавий, большая часть которых приписывает его к правилам различных соборов: «Лаодикийского собора правило 59» (с XIV в.), «Правило Халкидонского собора о неисправленных книгах» (со 2-й пол. XV в.) «От апп. заповедей, правила свв. отец 318, иже в Никеи» (с XV в.) и т. д. Как правило, под одним заглавием в рукописи бывает собрано несколько статей: список книг истинных Ветхого и Нового завета, список книг ложных типа «Тактикона» Никона Черногорца или Изборника 1073 г., список книг ложных иного, более обширного состава, список книг «еретических» (т. е. гадательной и естественнонаучной тематики) и т. д. (см., например: ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 10/1087, сер. XV в.; № 22/1099, 50-70 гг. XV в.; № 53/1130, 1492 г.). В научной литературе высказывалось предположение о связи между «Сказанием» митрополита Зосимы «о отреченных книгах» (ГИМ, Синод. собр., № 853) и борьбой с еретическим движением (так наз. «ересью жидовствующих»), которую вел этот митрополит, возглавивший собор против новгородских еретиков в 1490 г. (но впоследствии сам обвиненный в сочувствии ереси). Содержащееся в «Сказании» упоминание «собора», который, «обыскав», очистил церковь от «еретиков», А. С. Павлов рассматривал как указание на собор 1490 г., в упоминании «мирских составленных псалмов» он видел указание на Псалтирь, переведенную во 2-й пол. XV в. иудеем Федором (см.). Однако текст о соборе против «еретиков» в «Сказании» Зосимы является точным повторением аналогичного текста из сборника сер. XV в. Данилы Мамырева (принадлежал затем митрополиту Даниилу, ГБЛ, Волок. собр., № 13), а в более общей форме упоминание соборов вошло уже в С. XIV в. (ГПБ, собр. Погодина, № 31) и относится оно к Лаодикийскому собору IV в. «Составленные мирские псалмы» также упоминались уже в правилах Лаодикийского собора, в индексе они впервые появляются на рубеже XIV и XV в. (ГПБ, собр. Вяземского, Q.55) и сопровождаются обычно перечислением 2-4 названий самих псалмов. То же самое касается и тех сочинений, появление которых традиционно связывается с новгородско-московской ересью - Шестокрыла, Логики, Космографии. Они, как писал Н. С. Тихонравов, после поражения «жидовствующих» были внесены «чутким и отзывчивым читателем» в индекс ложных книг. Следует отметить, что указанные здесь сочинения не названы ни в одном С. Не отражая непосредственно перипетий идеологической борьбы в Древней Руси, С. имеют большое значение для изучения древнерусской литературы и книжности. На славянской и русской почве состав С. существенно расширяется, в них впервые включаются сочинения славянских авторов - болгарского попа Иеремии «О господе нашем Иисусе Христе, како в попы ставлен», «О древе креста» - с XIV в. - ГПБ, собр. Погодина, № 31; «Как Христос плугом орал» - с перв. четв. XV в. - ГПБ, Соф. собр., № 1264; «Что Пров царь Христа другом назвал» - на рубеже XVI-XVII вв. - ГБЛ, собр. Попова, № 110. Однако в наибольшей степени о знакомстве русского читателя с запрещенными сочинениями свидетельствуют не столько из названия, которые, как правило, соответствуют названиям этих апокрифических произведений в рукописях, а те комментарии, которые дает этим названиям составитель индекса. Например, в качестве запрещенного автора в С. упоминается Мефодий Патарский (с кон. 1-й четв. XV в. - ГБЛ, собр. Тр.-Серг. лавры, № 704). В большинстве списков он просто назван, а в некоторых называется также его конкретное произведение и сопровождается подробным комментарием: «Слово от начала и до кончины, в нем же писан Мунт сын Ноев и три лета земли горети, и что цари запечатлены Александром Македонским Гох и Магох» (ГПБ, Солов. собр., № 913/1023, сер. XVI в.). По наблюдению В. Истрина (Истрин В. Откровение Мефодия Патарского и Апокрифическое видение Даниила в византийской и славяно-русской литературе. М., 1897, с. 7, 175-232), подобный комментарий мог возникнуть только под влиянием полной редакции «Откровения», составленной на Руси в XV в. А в одном из списков (ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 275/532, кон. XV - нач. XVI в.) его читатель, старец Паисий, прибавляет к названию «Восход Моисеев» следующий комментарий: «...что Моисии над срацыны царствовал и что у тестя у своего у Рагуила во ограде палицу вырвал». Однако несмотря на то, что в отдельных случаях читатели соотносили показания индекса с конкретными апокрифическими произведениями, С. не могли остановить потока апокрифической литературы, проникающей на Русь из Византии и южнославянских стран. Значительное же число книг, упомянутых в индексах, было известно русскому читателю только по названию, среди них такие ветхозаветные апокрифы, как Молитва Иосифова, Откровение Илии, Елдад и Модад, Псалмы Соломона, другие - в первую очередь гадательные книги, например «Чаровник», «Волховник», очевидно, просто не сохранились или пока не найдены. Конечно, в индекс попали не только названия книг, но и названия некоторых суеверных обычаев, не связанных с определенными текстами (например, обычай носить на шее список «Авгарева послания» в качестве амулета, писать названия болезней на яблоках с целью «отвести порчу» и т. д.), но книга «Чаровник» несомненно существовала: известно не только ее название, но и то, что она состояла из 12 глав. Судя по показанию С., это было сочинение по оборотничеству. Его описание в индексе обнаруживает поразительное сходство со сведениями Хеймскринглы о чародейских способностях Одина: «Один мог менять свое обличье. Тогда его тело лежало, как будто он спал или умер, а в это время он был птицей или зверем, рыбой или змеей и в одно мгновение переносился в далекие страны...» (Стурлуссон С. Круг земной. М., 1980, с. 14). Указания С. отличались противоречивостью - так, запрещая истории о Моисее в сборниках, они разрешали читать те же истории в Палее («Исход Моисеев, еретицы криво склали, разве Палеи» - ГПБ, 0.I.506, кон. XVI в.), считавшейся «истинной книгой». Известны случаи замены в ряде списков индекса названия старого апокрифа другим сочинением, с тем же главным героем, но более соответствующим вкусам эпохи. Например, в кон. XVI - 1-й пол. XVII в. Хождение богородицы по мукам (в С. с XIV в.) заменяется названием «Богородицыно действо» (ГПБ, F.1.99, F.I.864), а затем - «Сон богородицы» (ГИМ, собр. Забелина, № 443, нач. XVII в.). В кон. 1-й трети XVII в. в индекс впервые включается название сатирической повести «О бражнике и о Акире» (ГБЛ, собр. Румянц., № 362), т. е. вскоре после появления этого произведения. Эти дополнения свидетельствуют о существенном расширении репертуара русской внецерковной литературы, расширении, которое тщетно пытались преодолеть С. и подобные им памятники. Очень убедительно свидетельствуют об этом четьи сборники выдающегося книгописца кон. XV в. Ефросина. В двух его сборниках были помещены С. (ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 22/1099, л. 39 об.-42; 53/1130, л. 548-552 об.). Но в тех же сборниках Ефросин поместил ряд памятников, включенных этими индексами в число «ложных» и «отреченных»: «О иерействе Христа», выписки из «Беседы трех святителей», «Первоевангелия Иакова», «Откровение Ездры», «О часах добрых и злых», несколько версий «басен» о Соломоне и Китоврасе. В других сборниках Ефросина (ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 9/1086, 6/1083, 11/1088) мы находит еще большее количество апокрифических текстов, запрещенных С., в их числе - апокрифические молитвы и заговоры, а также выписки из «Громника» и «Колядника», считавшихся книгами не просто запрещенными, но «еретическими». При этом Ефросин, очевидно, прекрасно сознавал «неправедность» подобных текстов, так как, поместив апокрифическое «Сказание о 12 пятницах» (ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 11/1088, л. 234 об.), специально приписал: «...сего во зборе не чти, ни многим являи...». Расширение С. имело ту же цель, что и характерные для конца XV в. поучения Иосифа Волоцкого против «неполезных повестей» и Нила Сорского против «небожественных» писаний. Но так же как эти поучения, С. далеко не полностью достигали своей цели. Тем не менее индексы ложных книг пользовались популярностью, сохранились в большом количестве списков. Неоспоримым свидетельством незатухающего интереса к С. и их актуальности является появление первого печатного текста индекса в московском издании «Кирилловой книги» 1644 г.

Изд.: Калайдович К. Ф. Иоанн экзарх Болгарский. М., 1824, с. 208-212; Розенкампф Г. А. Обозрение Кормчей книги в историческом виде. СПб., 1839, с. 186-190; Востоков. Описание, с. 716-717; Порфирьев И. Я. О чтении книг. - ПС, 1858, ч. 2, с. 457-459; Щапов А. Русский раскол старообрядчества. Казань, 1859, с. 449-452; Буслаев Ф. И. 1) Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861, т. 1, с. 484-486; 2) Историческая христоматия церковнославянского и древнерусского языков. М., 1861, стб. 533-544; Пыпин А. Н. 1) Для объяснения статьи о ложных книгах. - ЛЗАК, 1861, вып. 1, с. 1-55; 2) Ложные и отреченные книги русской старины. - Рус. слово, 1862, вып. 1, отд. 2, с. 86-88; Летописи Тихонравова, т. 4, с. 89-112; Макарий (Булгаков). Материалы для истории русской церкви. - Духовн. вестн., 1862, т. 2, с. 36-41; Горский А., Невоструев К. Описание славянских рукописей Моск. Синод. б-ки. М., 1862, отд. 2, ч. 3, с. 640-641, 742-744; Тихонравов Н. С. 1) Памятники, т. 1, с. I-Х; 2) Соч. М., 1898, т. 1, примеч., с. 30-33; Керенский Ф. Древнерусские отреченные верования и календарь Брюса. - ЖМНП, 1874, март, с. 52-79; апрель, с. 278-342; Jagić V. Opisi i izvodi iz nekoliko juzno-slovinskih rukopisa, 9. - Starine, 1877, sv. 9, s. 91-116; Калужняцкий Е. И. Обзор славяно-русских памятников языка и письма, находящихся в библиотеках и архивах Львовских. - Тр. III Археол. съезда. Киев, 1878, т. 2, с. 213-221; Лилеев М. И. Описание рукописей, хранящихся в библиотеке Черниговской духовной семинарии. СПб., 1880, с. 212-213; Шляпкин И. А. Описание рукописей суздальского Спасо-Евфимиева монастыря. - ПДП, СПб., 1881, вып. 4, с. 53-56; Франко. Апокрифы, т. 1, 1-я пол., с. 1-6; Сперанский М. Н. 1) Заметки о рукописях Белградской и Софийской библиотек. - Изв. Ист.-филол. ин-та кн. Кушелева-Безбородко в Нежине. М., 1898, т. 16, с. 84-87; 2) Сербские списки книг истинных и ложных. - ЧОИДР, 1908, кн. 3, с. 41-45; Лопарев X. М. Описание рукописей ОЛДП. СПб., 1899, ч. 3, с. 175-176; Владимиров П. В. Научное изучение апокрифов - отреченных книг в русской литературе во второй половине XIX ст. Киев, 1900, с. 50-51; Яцимирский А. И. 1) Мелкие тексты и заметки по старинной славянской и русской литературам. - ИОРЯС, 1902, т. 7, кн. 1, с. 134-136; 2) К истории апокрифов и легенд в южнославянской письменности. - Там же, 1909, т. 14, кн. 2, с. 282-287; Сырку П. А. Заметки о славянских и русских рукописях в Bodleian Library в Оксфорде. - Там же, 1907, т. 12, кн. 4, с. 136-140; Назаревский А. А. Отчет о занятиях в Воронежском губернском музее. - Унив. изв. Киев, 1912, № 8, с. 1-18, Прилож. VI, с. 33-36; Ангелов Б. Списъкът на забранените книги в старобългарската литература. - Изв. на Ин-та за бълг. лит., 1952, кн. 1, с. 107-159.

Лит.: Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях. Казань, 1872, с. 142-168; Яцимирский. Библиографический обзор, с. 1-75; Георгиев Е. Литература на изострени борби в средновековна България. София, 1966, с. 234-244; Лурье Я. С. Литературная и культурно-просветительная деятельность Ефросина в конце XV в. - ТОДРЛ, 1961, т. 17, с. 143 и 155; Каган М. Д., Понырко Н. В., Рождественская М. В. Описание сборников XV в. книгописца Ефросина. - ТОДРЛ, 1980, т. 35, с. 20-21, 213-214; Кобяк Н. А. 1) Индексы «ложных» и «запрещенных» книг и славянские апокрифические евангелия. - В кн.: Из истории культуры и общественной мысли народов СССР. М., МГУ, 1984, с. 19-30; 2) Индексы отреченных и запрещенных книг в русской письменности. - Древнерусская литература: Источниковедение. Сб. научных трудов. Л., 1984, с. 45-54.

Н. А. Кобяк

СТЕПЕННАЯ КНИГА

См.: Афанасий (в миру Андрей), <<митрополит Московский

СТЕФАН БОРОДАТЫЙ

Стефан Бородатый (XV в.) - великокняжеский дьяк, принимавший участие в ведении летописей. По рассказу неофициального летописного свода 1480-х гг., отразившегося в Летописях Львовской и Софийской II, Иван III во время похода на Новгород в 6979 (1471) г. «испроси у матери своей, у великой княгини, дьяка Степана Бородатого, умеющего говорити летописцем Русским; едва, рече, придут, и он воспоминает ему (великому князю. - Я. Л.) говорити противу их измены давные, кое изменяли великим князем в давные времена, отцем его, дедом и прадедом». В этом случае С. Б. выступает в роли знатока летописания, умеющего использовать летописный рассказ с политической целью. В летописном своде 1470-х гг., лежащем в основе Летописного свода Московского великокняжеского 1479 г. и Летописи Ермолинской, указывается, что летописец узнал рассказ о чуде, произошедшем при рождении Василия II в 1415 г., от «Стефана диака». Из летописных известий обнаруживается также участие С. Б. в наиболее рискованных политических интригах: согласно известиям Ермолинской и Львовской летописей 6961 (1453) г., тайное убийство соперника Василия II - Дмитрия Шемяки, находившегося в Новгороде, организовал дьяк С. Б. Сочинения, которые могли бы быть приписаны с достаточной уверенностью С. Б., до нас не дошли.

Лит.: ПСРЛ. СПб., 1853. Т. 6. С. 192; СПб., 1910. Т. 20. С. 262, 282; СПб., 1910. Т. 23. С. 155; М.; Л., 1949. Т. 25. С. 242; Насонов А. Н. История русского летописания XI - начала XVIII в. М., 1969. С. 296-299, 334; Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. Л., 1976. С. 161, 226, 238.

Я. С. Лурье

СТЕФАН, ЕПИСКОП ПЕРМСКИЙ

Стефан (ок. 1340 - 26 IV 1396) - епископ Пермский, создатель пермской азбуки и переводчик богослужебных книг на зырянский язык, возможный автор Поучения против стригольников. Основным источником сведений о нем является Житие Стефана Пермского («Слово о житии и учении святаго отца нашего Стефана, бывшего в Перми епископа»), написанное хорошо его знавшим Епифанием Премудрым небольшое время спустя после смерти святителя. Родился С. в Великом Устюге, в русской семье. Согласно Житию Прокопия Устюжского, юродивый Прокопий был другом отца С., Симеона, и поклонился его матери, Марии, когда ей было всего три года, поприветствовав ее как мать великого Стефана, учителя и епископа Пермского (Житие Прокопия Устюжского / Изд. ОЛДП. СПб., 1893. С. 46, 56). С. в детстве быстро выучился читать и писать и еще отроком был сделан канонархом в церкви (чтецом канонов), Не старше двадцати пяти лет он постригся в монахи в своем епархиальном центре, Ростове, при епископе Парфении в монастыре Григория Богослова, «Братском затворе», при игумене Максиме. В монашестве он сохранил свое крещальное имя (хотя, может быть, сменил при этом святого покровителя). В ростовском «Затворе», носившем характер учебного заведения, он учился вместе с Епифанием Премудрым и выучил греческий язык так, что мог на нем говорить. Зырянский (пермский) язык он знал, видимо, с детства. В монастыре С. стал также опытным книгописцем и, вероятно, освоил также искусство иконописи. За время пребывания там С. укрепился в решимости стать апостолом язычников-зырян и изобрел азбуку для их языка, использовав при этом, как допускают, значки, вырезавшиеся зырянами на тонких четырехугольных палочках, служивших им в качестве денег (так называемые «пасы»). Он перевел на их язык и записал новоизобретенными знаками основные богослужебные тексты, по всей вероятности - Часослов, Псалтирь и Служебник - тексты литургии, заутрени и вечерни. Через пять лет пребывания в монастыре С. был рукоположен в дьякона, а перед началом его проповеди среди зырян, в 1379 г., местоблюститель митрополичьего престола Коломенский епископ Герасим возвел его в Москве в сан священника. Начав проповедовать с Котласа (Пырас), С. прошел по Перми не менее тысячи километров, уничтожая кумирни и священные деревья зырян, основывая церкви, школы, часовни и ставя кресты. Пень срубленной им в Усть-Выми «прокудливой березы», почитавшейся язычниками, он использовал как престол для новооснованной Архангельской церкви (при ее перестройке в 1787 г. этот пень был разобран на куски местным населением). Кедр в ограде этой церкви, по преданию, был посажен самим С. Его произведением считался и часовенный деревянный крест в с. Виньдеге в районе Яренска. Житие рассказывает о победе С. в прении с волхвом Памом, вынудившей Пама покинуть Пермь; а о Паме известно, что он со своим родом ушел в Сибирь и там на р. Оби основал селение Алтым, жители которого еще в кон. XIX в. хранили память о нем как о первом поселенце. Некоторой отмеченной П. Д. Шестаковым странностью Жития является то, что там говорится, что С. рукополагал обращенных им пермяков в попов, дьяконов, иподьяконов, чтецов и певцов, не будучи еще епископом. На пятом году проповеди, зимой 1382-1383 гг., С. отправился к митрополиту просить для крещеной им Перми епископа. Митрополит Пимен во Владимире поставил в Пермского епископа (создав тем самым восемнадцатую епископию на Руси) его самого. Великий князь Дмитрий Иванович Донской пожаловал С. при этом частью своих доходов с Перми, правом беспошлинной торговли в русских землях и сбора пошлин с приезжавших в Пермь купцов и промышленников, а также некоторыми преимуществами в делах судебных. Продолжая христианизацию Перми, С. распространил там сеть школ, организовал переписку книг, продолжил перевод книг со славянского и с греческого языков на зырянский, приспособил церковное пение к зырянскому языку, основал дома для престарелых и странников и ряд монастырей (два Архангельских - в Усть-Выми и Яренске, Спасский и Стефановский - в районе Усть-Сысольска). Кроме того, он принимал энергичные меры для защиты своей паствы от нападений вогуличей, действовавших по наущению Пама, а также новгородских ушкуйников, вятчан, потерпевших от татар и старавшихся возместить за счет зырян свои убытки, местных разбойников и разбойнических действий московской администрации. Чтобы предупредить возможные нападения новгородцев на зырян в будущем и вернуть похищенное, С. в 1386 г. посетил Новгород; во время голода в Пермских землях он раздавал голодающим свои запасы и деньги, организовывал доставку хлеба из Устюга и Вологды, добивался временных льгот для населения в отношении налогов. Значительная часть окружающих Усть-Вымь деревень была при этом приписана великим князем к архиерейскому дому. Согласно записи в пергаменном Церковном Уставе ГИМ, Синод. собр., № 216 (см. примечание 232 к 5-му тому «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина), С. в 1391 г. участвовал в соборе епископов во главе с митрополитом Киприаном, сместившем Тверского епископа Евфимия Висленя по жалобам на него тверского князя Михаила и рукоположившем в тверские епископы Арсения (в ранних Летописце Рогожском и Летописи Симеоновской С. в числе участвовавших в этом соборе епископов не упомянут; его имя появляется в летописях XV в. и более поздних; см., например, Летописный свод Московский великокняжеский кон. XV в. - ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. 25. С. 219). С этой поездкой С. в центральную Россию связывается содержащийся в Житии Сергия Радонежского рассказ о том, как, не имея времени посетить Сергия Радонежского в Троицкой лавре, проходя по Московской дороге в десяти верстах от нее, С. поклонился Сергию, а тот, встав из-за трапезы, отвесил ему ответный поклон. На месте, где, по преданию, С. поклонился Сергию, была возведена часовня Святого Креста с колодцем (Церковно-исторический месяцеслов Свято-Троицкой Сергиевой лавры. М., 1854. С. 111-112). На обратном пути С. зашел в лавру. Будучи вызван в Москву в очередной раз, С. отправился в путь в нач. 1396 г., прибыл туда к Пасхе (2 апреля), вскоре там заболел и 26 апреля умер. Его похоронили в северном приделе кремлевского собора Спас на Бору. Останки его, по преданию, лежали там открытыми до нашествия на Москву поляков; тогда их скрыли. Около раки хранился посох С.; в 1612 г. гетман Ходкевич вывез его в Литву и подарил Супрасльскому монастырю, но в 1849 г. по указу Синода посох был перевезен в Пермь, где находится по настоящее время. В Благовещенском соборе Сольвычегодска сохранялась полотняная риза С., а в Русском археологическом обществе - его Святцы на дереве. С именем С. связываются четыре иконы, по преданию, вложенные им в пермские церкви: Николая Чудотворца (Чердынская), два Спаса Нерукотворных (один был в Иртовской церкви близ Яренска, другой в Ульяновском монастыре) и Святая Троица из села Вожма под Яренском (она была перенесена в вологодский собор, ныне хранится в вологодском музее). Эта последняя икона считается вложенной С. в церковь на его последнем пути в Москву. В нижней части этой иконы помещается шестистрочная подпись на зырянском языке, представляющая собой, как установил П. Д. Шестаков, дословный перевод начала восемнадцатой главы книги Бытия (от слов «Явися же ему...» до слов «... сам же стояще пред ними под древом»). П. Д. Шестаков пришел к заключению, что С. принимал в соображение при своих переводах даже отличия местного говора и что он, следовательно, «знал зырянский язык основательно», а его переводы «отличались народностью языка и общепонятностью» (Чтение древнейшей зырянской надписи... С. 11, 16, 17). На другой иконе Вожемской церкви - Сошествия Святого Духа П. Д. Шестаков определил зырянскую подпись как отрывок из второй главы Деяний апостольских (от слов «Беша вси апостоли единодушно вкупе» до слов «... якоже Дух даяше им провещавати»). Тексты этих зырянских подписей под иконами напечатаны в «Грамматике зырянского языка» П. Савваитова (СПб., 1850). Книг же, написанных по-зырянски изобретенными С. зырянскими буквами, не сохранилось; уцелели лишь отдельные записи (см.: Некрасов И. С. Пермские письмена в рукописях XV века // Записки имп. Новороссийского ун-та. Одесса, 1890. Т. 51. С. 249-254; Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XIV-XVII вв. М., 1977. С. 42). Удовлетворительного объяснения этому явлению нет. Оно тем более странно, что крещенный С. народ оказался сравнительно стойким в своей новой вере и связанных с ней обычаях. Вряд ли могут все объяснить легенды о том, что зырянские книги увезли в Вологду, Вятку или Устюг, что они сгорели во время пожара усть-вымских церквей в 1740 г. и что во времена Ивана Грозного по царскому приказу их отбирали и уничтожали, а тех, кто их укрывал, преследовали (последняя причина кажется самой вероятной). Ряд легенд, записанных в зырянской среде, связан с именем самого С. Согласно одной из них, когда оказалось, что крещенные им жители села Гам вернулись к язычеству, С. сказал: «Маловерный народ, слепой народ! Да будет Гам отныне слепым!». Этим объяснялась традиционная близорукость жителей села Гам, получивших прозвище «слепородков». По другой легенде, в самый год смерти С. недавно крещенные им жители одной из деревень в районе Усть-Выми увидели плывущую к ним против течения реки лодку, а на другом берегу старца, внушавшего им принять и чтить то, что они в ней найдут; в старце они узнали С., а в лодке нашли икону богоматери. Среди зырян считалось, что С. помогает молящимся при потерях вещей, в приискании должности, при неуспехах в учебе, в супружеских несогласиях и т. п. До сих пор С. - герой легенд и преданий коми (см.: Коми легенды и предания. Сыктывкар, 1984. С. 21, 22, 25-27, 71, 76). С именем С. связывается в науке одно из сохранившихся поучений против новгородско-московской ереси стригольников. Связь эта основывается на присутствии имени «Стефана владыки Перемыского» в заглавии этого поучения в одном из его списков: «А сие списание от правила святых апостол и святых отець дал владыце наугородцкому Алексею Стефан владыка Перемыскый на стриголникы» (ГИМ, Синод. собр., № 700 (268), Сборник по большей части антилатинских сочинений, нач. XVI в., л. 280-298). В пяти других известных списках XVI в., в том числе в Софийском, Успенском и Царском экземплярах Великих Миней Четиих, это произведение имеет иное начало, первые слова которого указывают на патриарха Антония как на автора (этот вариант текста издан в АИ; оба варианта приведены в книге Н. А. Казаковой и Я. С. Лурье). Однако же это начало оказывается в противоречии с остальным текстом, написанным от лица русского человека («... а егоже митрополита освятит нам патриарх...»). В этом начале наряду с написанной от имени патриарха оригинальной частью обнаруживаются отрывки из посланий патриархов Антония (в самом начале) и Нила (от слов «Сего ради посла наше смирение и великий сбор боголюбиваго архиепископа суждалскаго Дионисия...» до слов «... ни в сем веце, ни в будущем»). Соединение этих двух заимствованных отрывков создает противоречие: невозможно, чтобы патриарх Антоний (1388-1395 гг.) посылал на Русь с грамотой Дионисия Суздальского, умершего в 1385 г. Таким образом, очевидно, что вступление к Поучению в большинстве списков не первоначально и сделано без точного представления о времени деятельности упоминаемых в нем лиц; но вопрос о настоящем авторе произведения, равно как и о переделавшем его начало редакторе, остается открытым. А. Горский и К. Невоструев допускали, что «Перемыский» - испорченное «Перемышлъский», но отметили при этом, что такой перемышльский епископ неизвестен и что слово это заставляет вспомнить С., который во время своего посещения Новгорода в 1387 г. встречался с тамошним владыкой Алексеем (1359-1387 гг.). Филарет Гумилевский решительно написал, что это «прекрасное послание надобно считать за сочинение пермского просветителя Стефана». Но на это возразил митрополит Макарий, убежденный, что по содержанию это произведение не может быть признано за послание одного епископа к другому и что обращаться прямо к пастве Новгородского архиепископа ни перемышльский, ни пермский владыка права не имели: это могли себе позволить - кроме самого архиепископа Новгорода - лишь митрополиты всея Руси и константинопольские патриархи; в предисловии же (в оригинальной части вторичного варианта) речь идет от лица патриарха, да и пример патриаршего послания псковским стригольникам - грамота патриарха Нила «о проторех на поставлениа» - хорошо известен (см.: РИБ. Т. 6, № 22; Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения... С. 232-234). Однако же А. С. Павлов, переиздавший Поучение в РИБ по списку с именем «Стефана Перемыского», склонился все же к мнению об авторстве С., считая, что ценивший ученость С. архиепископ Алексей воспользовался пребыванием того в его городе и упросил написать это Поучение, а затем Поучению - с целью придать ему большую авторитетность - неловко придали там вид патриаршей грамоты. Я. С. Лурье тоже думает, что начало Поучения было переделано с этой целью, только ему кажется, что это сделали в кон. XV - нач. XVI в. боровшиеся с новгородско-московскими «жидовская мудрствующими» иосифляне. Наиболее вероятным автором самого этого Поучения представляется, однако же, не С., а Дионисий Суздальский. Если это так, то С. просто помог Новгородскому архиепископу Алексею получить Поучение одиозного во времена Киприана автора. В заголовке списка, содержащего имя «Стефана Перемыского», только ведь и сказано, что он дал это поучение новгородскому владыке. В 1472 г. Пахомий Серб написал Службу С. В XVII в. празднование памяти С. (в день его смерти) из местного стало общерусским.

Изд.: АИ. 1841. Т. 1, № 6; РИБ. СПб., 1880. Т. 6, № 25. Стб. 211-228; Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI века. М.; Л., 1955. С. 236-243.

Лит.: Евгений [Болховитинов]. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви. 2-е изд. СПб., 1827. Т. 2. С. 230-251; М[акарий]. Сказание о жизни и трудах св. Стефана, епископа Пермского. СПб., 1856; Горский А., Невоструев К. Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. М., 1862. Отд. 2, ч. 3. С. 303-305; Шестаков П. Д. 1) Св. Стефан, первосвятитель Пермский. Казань, 1868; 2) Чтение древнейшей зырянской надписи, единственного сохранившегося до сего времени памятника времени св. Стефана Великопермского. СПб., 1871; Попов Е. 1) Великопермская и пермская епархия. Пятисотлетие проповеди св. Стефана Пермского, почти столетие Перми и почти трехсотлетие покорения Сибири. Пермь, 1879; 2) Памятник св. Стефану Великопермскому в Перми - часовня и образа в ней от святых мощей. Пермь, 1882; 3) Святитель Стефан Великопермский: (Жизнь его с литографированным изображением). Пермь, 1885; Верюжский И. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всею церковию и местно чтимых. Вологда, 1880; Филарет. Обзор. С. 83-86; Макарий [Булгаков]. История русской церкви. СПб., 1886. Т. 5. С. 428-430; Чернецов А. В. Посох Стефана Пермского // ТОДРЛ. Л., 1988. Т. 41.

Г. М. Прохоров

СТЕФАНИТ И ИХНИЛАТ

Стефанит и Ихнилат - переводная книга басен, появившаяся на Руси в XV в. и получившая широкое распространение в XVII в. В основе С. и И. лежит индийский животный эпос, сохранившийся в санскритском сборнике «Панчатантра» (Пятикнижье, Пять назиданий) IV в., где мудрец-брахман по просьбе царя рассказывает ему о «разумном поведении». Через персидское посредство эпос перешел к арабам, где в XI в. Абдаллах ибн Ал-Мукаффа создал на его основе обширный басенно-новеллистический цикл «Калила и Димна», названный по именам двух шакалов - главных персонажей первой и второй (добавленной Ал-Мукаффой) глав книги. Арабская версия стала основой всех многочисленных редакций, появившихся на Западе и Востоке, в частности - греческой версии. Греческий перевод, сделанный в XI в. придворным врачом императора Алексея Комнина Симеоном Сифом, получил название С. и И., ибо таким образом Симеон Сиф перевел имена Калилы и Димны (эти имена были неправильно истолкованы им как нарицательные понятия - «увенчанный» и «следящий»). В XIII-XIV вв. был осуществлен южнославянский (сербский или болгарский) перевод С. и И., а в XV в. он проник в Россию. Русская редакция С. и И. восходит к единому оригиналу - южнославянскому тексту, обрывающемуся на середине седьмой главы (о вещих снах индийского царя). От XV в. до нас дошли три списка С. и И. - Синодальный (ГИМ, Синод. собр., № 367), Рогожский (ГБЛ, Рогож. собр., № 676) и Троицкий (ГБЛ, собр. Тр.-Серг. лавры, №º765). В рукописной традиции XVI в. С. и И. отсутствует. Остальные списки С. и И. (свыше 40) относятся к XVII в. и последующему времени. Некоторые данные о происхождении русского текста С. и И. содержатся в приписке к Синодальному списку: здесь указано, что эта книга, переведенная «з греческих книг на русский язык», «писана... последнего сего ста седмые тысяща 87-го октомврия» - т. е. в октябре 6987 (1478) г. Сходная приписка сохранилась и на списке нач. XVII в., принадлежащем коллекционеру А. П. Гранкову, однако там дана другая дата - март 6990 (1482) г. Трудно сказать, разные ли это записи или варианты одной и той же и дают ли они основание определить точную дату создания русской редакции; но ясно, что к кон. XV в. она уже существовала. Появление и распространение С. и И. на Руси было связано с важными новыми явлениями, характерными для русской литературы 2-й пол. XV в. Именно в это время в России широкое распространение получают памятники светского сюжетного повествования - переводные (так называемая Александрия Сербская) и оригинальные (Повесть о Дракуле, Повесть о Дмитрие Басарге и его сыне Борзосмысле, Повесть о старце, просившем руки царской дочери). До этого времени памятники такого характера были мало знакомы или совсем незнакомы русской литературе. Не известен в русской письменности был, в частности, жанр светской басни-новеллы; необычны были и герои басен С. и И. - заведомо вымышленные персонажи, сказочные звери. Древнерусская письменность издавна знала жанры, близкие к басне, - притчу или аполог, но иносказательность этих жанров отнюдь не означала какой-либо двусмысленности их истолкования; они постоянно завершались ясной и определенной моралью. Совершенно по-иному были построены басни С. и И. Герои их не могли быть оценены однозначно; неоднозначным было и разрешение сюжетных коллизий в отдельных баснях: добродетель здесь редко торжествовала над злом, победителем обычно оказывался не правый, а сильный и хитрый. По своей композиции книга С. и И., как и «Калила и Димна», представляла собой «рамочное», или «обрамленное», повествование, где в состав общей «рамки» входили отдельные главы (соответствующие книгам «Панчатантры»), а в их состав - отдельные новеллы-басни, рассказываемые действующими лицами (в эти рассказы иногда тоже входили вставные притчи). Основная «рамка» индийского оригинала - разговор царя с мудрецом - уже в арабской и греческой версиях потеряла значение; она играла чисто формальную роль (как своеобразный «зачин» каждой главы). Важнейшую роль приобрела зато тема первых двух глав - история льва, быка (тельца) и двух зверей, по именам которых был назван весь цикл. В первой главе описывалось лесное царство, где правит царь-лев, который «вознослив и горд и скуден мудростью»; он окружен другими животными, но два «мудроумных зверя» (в арабской и греческой версиях - шакалы, но славянская версия, видимо, не знает таких животных и именует их просто «зверями») Стефанит н Ихнилат находятся вдали от царского двора. Между тем в лесу появляется неизвестное существо, страшно «рыкающее»; трусливый лев перепуган, но старается скрыть свой страх. Ихнилат является ко льву, осторожно выведывает причины «сумнения» льва и отправляется на поиски «рыкающего» зверя. Зверь оказывается тельцом, брошенным своими хозяевами и не имеющим никаких враждебных намерений, и Ихнилат приводит его ко льву. Обрадованный лев приближает к себе тельца; Ихнилат снова оказывается в стороне. В отчаянии он решается на интригу: ссорит льва с тельцом, рассказывая каждому из них о коварных замыслах другого. Лев и телец встречаются; оба они боятся друг друга и ожидают нападения; лев убивает тельца. Вторая глава (отсутствовавшая в «Панчатантре» и добавленная в арабской версии) рассказывает о суде над Ихнилатом (Димной). Внешне глава повествует о наказании коварного зверя, но подлинный смысл ее - не в осуждении Ихнилата, а в его остроумной самозащите, основанной на том, что остальные персонажи, начиная со льва, убившего своего фаворита по пустому подозрению, ничуть не лучше подсудимого. Никто из приближенных льва не может уличить Ихнилата, и казнь его оказывается не торжеством правосудия, а следствием интриг матери льва. Рамочный рассказ первых глав С. и И. - восточное сказание о хитром звере, одурачившем глупого монарха-льва, - многими чертами напоминал животный эпос, популярный на Западе, - «Роман о Лисе» (Ренаре или Рейнеке). Правда, в С. и И. суд над хитрым зверем оканчивался осуждением Ихнилата, между тем как его западный двойник Ренар добивался оправдания, но в обоих случаях исход дела определялся не справедливым разбором его, а интригами придворных. Многие отдельные новеллы-басни С. и И. по своей основной коллизии совпадали с сюжетом первых двух глав: там также речь шла о столкновениях между тремя типами зверей - хищным «кровоядцем», простаком «травоядцем» и хитрым зверем (в одной из басен - зайцем), способным одурачить сильного. Все это было довольно далеко от традиционной морали учительной литературы. Русские списки книги разделяются на три основные группы. К первой группе принадлежат Синодальный, Рогожский (XV в.) и Тихонравовский (XVII в.) списки; вторая представлена единственным Троицким списком (XV в.); третья группа, распадающаяся на несколько подгрупп, включает Гранковский, Толстовский и ряд других списков XVII в. и последующих веков. Общей особенностью всех этих списков, восходящей к протографу русской редакции, было (наряду с уже отмеченным обрывом текста на середине седьмой главы) наличие целого ряда интерполяций, которых не было ни в греческом, ни в южнославянских текстах. Интерполяции эти, обильно представленные в первой главе, но встречающиеся также в заключительной части, имели форму толкований и даже выделялись в древнейших списках обычными в таких случаях пометками «Иного» (т. е. от иного автора), противопоставлявшими их основному тексту (который обозначался как «Сущее»). Откровенно назидательные по своему характеру, они были в значительной степени обращены к читателям-монахам, остерегали их против «праздности», призывали к «рукоделию» (физическому труду), к безмолвным келейным молениям, к отказу от «земного служения» и всякой привязанности к «вещам». В поучениях этих исихастские черты, близкие к Нилу Сорскому, сочетаются с резкими выпадами против «еретической злобы» в духе Иосифа Волоцкого. Однако интерполяции эти не только не вытекали из сюжетных рассказов С. и И., но находились с ними в явном, иногда вопиющем противоречии. Так, вслед за рассказом о тельце, покинутом хозяевами, но нашедшем поле «травоносно и водно» и отъевшемся, редактор вставил пояснение: «Зри, о иноче, и бегай таковыя пища»; говоря о старом журавле, которому под старость стало трудно охотиться на рыб (и который решил поэтому поймать их хитростью), редактор пояснил: «Многими скорьбми подобает нам внити в царство небесное» и т. д. Однако попытки подогнать С. и И. под каноны церковно-учительной литературы были восприняты разными читателями и переписчиками памятника по-разному. Из трех списков XV в. только Рогожский список сохранил все интерполяции; в Синодальном списке они были кем-то зачеркнуты, а в Троицком они совсем удалены из текста (заодно выпали и некоторые дидактические рассуждения, содержавшиеся в греко-славянской, а частью даже в арабской версии). Стремясь придать памятнику максимальную сюжетную последовательность, составитель Троицкого списка отбросил главы, не относящиеся к истории двух «зверей» - Стефанита и Ихнилата, оставив только две последние главы цикла. Противоречия между любителями и противниками сюжетного повествования сказываются и на дальнейшей его судьбе: в XVI в., когда церковники решительно выступают против «неполезных повестей», С. и И. исчезает из рукописной традиции (вместе с нею из традиции XVI в. исчезают и другие сюжетные памятники - Повесть о Дракуле, сербская Александрия и др.); в XVII в. преобладают списки с меньшим количеством интерполяций, чем в Рогожском и Синодальном списках XV в.; при этом текст книги подвергается многочисленным переделкам. Начиная с XVIII в. книга продолжает интенсивно переписываться и читаться в старообрядческой среде; возникает даже новая версия С. и И., созданная выговскими книжниками. Исследователи древнерусской литературы обратились к С. и И. довольно поздно и уделяли мало внимания этому памятнику. А. Н. Пыпин знал его только по спискам XVII в.; впервые текст С. и И. был издан (по отдельным спискам) в 70-80-х гг. XIX в. Ср. издание южнославянского текста: Indijska priče prozvane Stefanit i Ihnilat / Od Gj. Daničica // Starine. Na svet izdaje Jugoslavenska Akademija Znanonsti i Umjetnosti. U Zagrebu, 1870. Kn. 2. От старообрядцев памятник этот стал известен А. М. Ремизову, создавшему в сер. XX в. своеобразное переложение С. и И. - «Повесть о двух зверях. Ихнелат». Сюжеты, параллельные отдельным басням С. и И., разрабатывали также В. М. Гаршин («Лягушка-путешественница») и Л. Н. Толстой («Обезьяна», «Цапля, рыба и рак», «Два купца»), но они опирались при этом не на греко-славянскую, а на иные версии «Калилы и Димны».

Изд.: Стефанит и Ихнилат / Изд. Ф. Булгаков. СПб., 1877-1878 (ОЛДП Вып. 16 и 27); Стефанит и Ихнилат / Изд. А. Е. Викторов. СПб., 1880-1881 (ОЛДП. Вып. 64 п 27); Стефанит и Ихнилат. Средневековая книга басен по русским рукописям XV-XVII вв. / Изд. подгот. О. П. Лихачева и Я. С. Лурье; Пер. греч. текста Е. Э. Гранстрем и В. С. Шандровской. Л., 1969.

Лит.: Пыпин А. Н. Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских // Учен. зап. Второго отд. Академии наук. 1858. Кн. 4. С. 158, Смирнов С. К. Стефанит и Ихнилат. Очерк из истории странствующих сказаний. М., 1879; Рыстенко А. В. К истории повести «Стефанит и Ихнилат» в византийской и славяно-русской литературах // Летописи историко-филологического общества при Новороссийском университете. Одесса, 1902. Вып. 10. С. 237-280; Орлов А. С. Переводные повести феодальной Руси и Московского государства XII-XVII вв. Л., 1934. С. 65; Ремизов А. Повесть о двух зверях. Ихнелат. Париж, 1959: Гранков А. Неизвестная концовка «Повести о Стефаните и Ихнилате» // РЛ. 1966. № 1. С. 200; Лурье Я. С. А. М. Ремизов и древнерусский «Стефанит и Ихнилат» // Там же. 1966. № 4. С. 176-179; Лихачева О. П. 1) Особая редакция древнерусской повести «Стефанит и Ихнилат» // Рукописное наследие Древней Руси. Л., 1972. С. 144-173; 2) «Стефанит и Ихнилат»: (археографическое, текстологическое и лексикологическое изучение): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1973.

Я. С. Лурье

СТЕФАН НОВГОРОДЕЦ

Стефан Новгородец (XIV в.) - автор хождения (рассказа о путешествии) в Царьград (Константинополь) в 1348 или 1349 г. Судить о том, кто был этот человек и в какое время он посетил Константинополь, мы можем только на основании данных самого сочинения, которое озаглавлено в рукописях: «От Странника Стефанова Новгородца». Анализ этих данных дал основание М. Н. Сперанскому предположить, что С. Н. «скорее всего, был мирянином, человеком благочестивым (как показывает самый «Странник»), несколько начитанным в духовной литературе (ему известно, например, житие Феодосия), довольно трезвым в своей; наблюдательности... был он, по-видимому, человеком достаточным... Судя же по тому вниманию, с каким отнеслись греки к Стефану... можно предположить, что он и его спутники по своему положению выделялись из общей массы рядовых паломников, с гидом ходивших по городу, т. е. можно счесть их людьми, занимавшими выдающееся положение и у себя в Новгороде» (Сперанский. Из старинной новгородской литературы, с. 46). Время посещения С. Н. Константинополя устанавливается, как показал М. Н. Сперанский, очень точно: 1348 или 1349 г.: С. Н. сообщает, что его со спутниками на страстной неделе принимал патриарх Исидор, а последний был царьградским патриархом с 17 мая 1347 по 2 декабря 1349 г., но в 1347 г. С. Н. в Царьграде быть не мог, так как в этом году страстная неделя приходилась на время до патриаршества Исидора. В близкое к этому время С. Н. и написал рассказ о своем хождении в Константинополь. Е. Е. Голубинский датировал путешествие С. Н. 1353 г., но эта датировка основывается на данных той части текста сочинения (в изд. Сахарова), которая представляет собой позднее добавление. С. Н. посетил и описал большинство известных построек и местностей Константинополя. Достопримечательности эти интересуют С. Н. не только как святыни, но и как архитектурные сооружения, рассказ его отличается деловитостью, простотой изложения, отсутствием дидактичности. Немногочисленные отступления от фактографического описания носят эмоциональный характер - передают чувство восхищения автора увиденным им в Константинополе. Д. С. Лихачев отмечает, что «Хождение» С. Н. «так же как и многие литературные произведения Новгорода, прежде всего поражает лаконичностью и отсутствием внешней украшенности» (Лихачев Д. С. Новгород Великий: Очерк истории культуры Новгорода XI-XVII вв. М., 1959, с. 60). Произведение Н. С. - один из наиболее ценных источников по истории и топографии Константинополя, так как содержит немало сведений о предметах, которые неизвестны по другим средневековым описаниям Константинополя. В его сочинении нашли отражение местные легенды. Число известных списков сочинения С. Н. невелико (5), при этом лишь в двух текст дошел в полном виде: 1) XVI в., БАН, 16.8.13; 2) копия начала XIX в. с неизвестного Софийского списка (ГБЛ, собр. Румянцева, № 419). М. Н. Сперанский предположил, что список БАН и является Софийским списком. В первой половине XIX в. сочинение С. Н. дважды было издано И. П. Сахаровым. Списки, по которым делалось это издание, не сохранились. В изданном Сахаровым тексте имеются дополнения (выделенные в издании курсивом), которых нет ни в одном из известных списков памятника. Неизвестно, сделаны ли они самим Сахаровым или же имелись в том списке, которым он располагал, но поздний характер их несомненен. Среди этих добавлений имелось сообщение о том, что С. Н. повстречал в Царьграде новгородцев Ивана и Добрилу, якобы переписывавших в Студийском монастыре книги. В XIX в. многие исследователи ссылались на это сообщение как на достоверное. Впервые «сочинением новейшего времени» охарактеризовал его А. И. Соболевский (Переводная литература, с. 9, примеч. 3). Новгородское происхождение «Странника» признается всеми исследователями, но возникает вопрос, почему в заглавии подчеркнуто, что С. - новгородец. Сперанский объясняет это тем, что либо С. писал свое «хождение» не в Новгороде или же заглавие с упоминанием новгородского происхождения автора появилось потому, что его сочинение получило распространение не в Новгороде, а, допустим, в Пскове, так как, по определению того же Сперанского, ряд языковых особенностей сохранившихся списков дает основание предполагать псковское происхождение их архетипа.

Изд.: Сахаров И. П. 1) Путешествия русских людей. СПб., 1839, т. 2, с. 13-28; 2) Сказания русского народа. СПб., 1849, т. 2, с. 51-56; Сперанский М. Н. Из старинной новгородской литературы XIV века. Л 1934, с. 5-82; «Хождение» Стефана Новгородца / Подг. текста, пер. и ком. Л. А. Дмитриева. - ПЛДР. XIV - сер. XV в. М., 1981, с. 28-41, 529-531.

Лит.: Филарет. Обзор, с. 71; Голубинский. История церкви, т. 2, 2-я пол., с. 204; Лихачев Д. С. Литература Новгорода XIII-XIV вв. - В кн.: История русской литературы. М.; Л., 1945, т. 2, ч. 1, с. 121-123.

Л. А. Дмитриев

СТИХИ ПОКАЯННЫЕ

Стихи покаянные - словесно-музыкальный жанр внебогослужебной лирики, возникший не позже XV в. Старейший образец жанра - «Плач Адама», внесенный кирилло-белозерским писцом Ефросином в один из его сборников около 1470 г. (см.: ТОДРЛ. Л., 1980. Т. 35. С. 136). Этот стих типичен для С. п. и по происхождению, и по бытованию. Он восходит к Постной Триоди и Синаксарю, к богослужениям «прощеного воскресенья», когда накануне Великого поста вспоминается грехопадение первого человека. Ефросин сделал в своем списке помету: «Стих старина за пивом». Она толкуется двояко: либо как указание на то, что «Плач Адама» исполнялся напевом былин-старин (тогда «запивом» нужно читать слитно), либо как напоминание, что стих пелся во время монастырской трапезы. Первое толкование неверно: во-первых, текст Ефросина - «раздельноречный», т. е. такой, в котором появляются добавочные распеваемые слоги за счет «прояснения» редуцированных и вставных гласных («отоверзи», «погибошаго»), что в былине невозможно. Более поздняя традиция (рукописи XVI в. с знаменной нотацией) свидетельствует, что «Плач Адама» пелся на глас восьмой. Н. Ф. Финдейзен, основываясь на изучении сводного устава Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского монастырей (по списку кон. XVI в.), показал, что пение «Плача Адама» в последнее воскресение перед Великим постом предусмотрено «чином прощения» братии. Он совершался после вечерни, когда архимандрит обносил монахов пивом или медом; в это время «крылошаня стоят, поют стихи». Как и «Плач Адама», ранние С. п. выросли на почве литургической поэзии. Приуроченные первоначально к Великому посту, они в качестве стержневой варьировали тему бренности мира и греховности человека. Это подчеркнуто в заглавиях, дающих эстетическую оценку жанра: «Покаянны на осмь гласов, слезны и умиленны, чтобы душа пришла на покаяние избыти муки вечныя и внити в царство небесное»; «Изложение на научение и совести нашей на обличение, душевное умиление и слезное призывание сердечнаго ожесточения и душевнаго окаменения на искоренение». В ранний период сфера бытования С. п. была ограничена монастырскими стенами: они пелись (обязательно в системе осмогласия) за иноческой трапезой, во время шествий и т. д. Но в XVI в. этот жанр вышел за пределы монашеских обителей и превратился в «личное (и, видимо, семейное) чтение» и «личное пение» (см., например, рукопись ИРЛИ, Древлехранилище, колл. К. П. и А. Г. Гемп, № 70, 70-80-х гг. XVI в.; рукопись принадлежала М. Я. Строганову, знатоку и любителю крюкового пения, и предназначалась для мирян). К сер. XVI в. С. п. сложились в цикл (см.: ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 652/909, 1557-1558 гг.; здесь помещены стихи «Душе моя, душе моя, почто во гресех пребываеши», «Смертный час помышляю», «Окаянне убогый человече», «Аще бы ведала, душе, суету мира сего» и др.). Это цикл неустойчивый, варьирующийся. Поскольку С. п. были «прибыльными», т. е. «прибавочными», не входящими в богослужение, постольку и состав цикла, и самые тексты изменялись, иногда коренным образом. Автономия от церковной службы позволила расширить тематику. Жанр пополнялся и за счет «исторических» сюжетов («Зря корабле напрасно приставаема» - о Борисе и Глебе), и за счет сюжетов «воинских» (например, «Придете, христоноснии людие»). Воинские стихи, видимо, исполнялись перед выступлением в поход и перед битвой. Со временем в цикле появились элементы социального протеста. В этом отношении замечателен стих «Воспомянух житие свое клироское», в некоторых списках атрибутированный некоему иноку Григорию. Здесь повествование ведется от лица клирошанина, т. е. занимающего одно из самых низких мест в церковной иерархии причетника или дьячка, поющего на клиросе. В стихе идет речь о нелегкой и скудной жизни героя, терпящего обиды от монастырского начальства. Повествователь в стихе «Сего ради нищ есмь» - это «гулящий», или «вольный», человек. «Гулящие люди» в XVI-XVII вв. находились в самом низу социальной вертикали (ниже их стояли только холопы). Они были свободны от государевой службы и тягловых повинностей, не приписывались ни к городскому, ни к сельскому обществу, хотя жили в посадах, селах и деревнях. «Гулящие люди» кормились поденной работой, разными ремеслами, включая ремесло скомороха, наконец, милостыней и разбоем. Это древнерусская вольница, «бродильный» элемент, живший по первой части пословицы «Вольному воля, спасенному рай», всегда готовый к неповиновению и прямому бунту. Бунтарские мотивы явственно звучат в стихе:

Князю не служу,

Боляром не точен,

В слугах не потребен,

В книжном поучении забытлив,

Церкви божия не держуся,

Отца своего духовнаго заповедь преступаю...

Хотя стих оканчивается этикетной строкой о покаянии («Дай же ми, господи, преже конца покаятися»), по ментальности своей он близок произведениям демократической сатиры. Жанру С. п. была суждена долгая жизнь: в старообрядческой среде они поются до сих пор. В зависимости от изменения культурной ситуации менялся и эстетический их ореол. Рождение их, быть может, связано с поздним исихазмом (напомним о мотиве «прекрасной пустыни»). К сер. XVI в., когда совершилась циклизация, должна была ярче проявиться их чисто художественная функция, тем более что С. п. - произведения высочайшего художественного качества. В эпоху террора Ивана Грозного, бесспорно, имела место актуализация стихов покаянных. Тема бренности земной жизни, ключевая для цикла, уже не могла восприниматься как абстрактная. Она соотносилась с реальностью. В Смуту в С. п. усиливаются патриотические мотивы, а после нее - мотивы светские. К сер. XVII в. жанр окончательно обособляется от литургической поэзии. «Конвоем» С. п. в сборниках становятся азбуки, загадки, повести. Появляются новые редакции текста, отдельные стихи сводятся в большое произведение, один и тот же текст имеет несколько напевов.

Лит.: Безсонов П. А. Калики перехожие. М., 1861. Ч. 1, вып. 1. С. 249-250; М., 1864. Ч. 2, вып. 6. С. I-XIII; Финдейзен Н. Ф. Очерки по истории музыки в России. М.; Л., 1928. Вып. 3. С. 256-263, 273; Перетц В. Н. К истории древнерусской лирики: (стихи «умиленные») // Slavia. 1932. Roc. 11. № 3-4; Малышев В. И. 1) Стихотворная параллель к «Повести о Горе-Злочастии» // ТОДРЛ. М.: Л., 1947. Т. 5. С. 142-148; 2) «Стих покаянны» о «люте» времени и «поганых нашествии» // Там же. 1958. Т. 15. С. 371-374; 3) Древнерусские рукописи Пушкинского Дома. М.; Л., 1965. С. 187-190; Позднеев А. В. 1) Стихи прибыльные в списке XVI в. // ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. 18. С. 309-310; 2) Древнерусская поэма Покаянны на осмь гласов // Československá Rusistika. Praha, 1970. № 5. С. 193-197; Бражников М. В. Новый памятник знаменного распева. Л., 1967. С. 37-41; Сергеев В. Н. Духовный стих «Плач Адама» на иконе // ТОДРЛ. Л., 1971. Т. 26. С. 280-286; Копанев А. И. Список покаянного стиха XV в. // Рукописное наследие Древней Руси: По материалам Пушкинского Дома. Л., 1972. С. 249-253; Фролов С. В. Из истории древнерусской музыки: (ранний список стихов покаянных) // Культурное наследие Древней Руси. Л., 1976. С. 162-171: Владышевская Т. Ф. Покаянен Хитроглаголиво слово // ТОДРЛ. Л., 1977. Т. 32. С. 338-347; Кораблева К. Ю. Покаянные стихи как жанр древнерусского певческого искусства: Автореф. дис. ... канд. искусствов. М., 1979; Савельева О. В. Структурные особенности краткой и пространной редакций «Плача Адама» // Исследования по истории общественного сознания эпохи феодализма в России. Новосибирск, 1984. С. 152- 165; ПЛДР. Вторая половина XVI века. М., 1986. С. 550-563.

А. М. Панченко

СТОГЛАВ

Стоглав (в рукописях обычно без заглавия) - сборник постановлений церковного собора 1551 г. Книга была разделена в подражание Судебнику 1550 г. на сто глав, откуда ее заглавие; в самом тексте памятника и современных ему документах он называется «Соборным уложением». За исключением С., о соборе 1551 г. не сохранилось сколько-нибудь подробных известий XVI в. (летописные заметки о нем XVII в. восходят к сообщениям самого памятника). Как можно заключить из вступительной части С., инициатива созыва собора принадлежала Ивану IV. Состоял он в основном из духовных иерархов во главе с митрополитом Макарием, хотя некоторые выражения памятника позволяют предположить, что боярская дума также участвовала в заседаниях. Работа собора проходила в следующем порядке. Царь задавал присутствующим вопросы, касавшиеся церковного устроения и некоторых важных мирских дел. Собор на царские вопросы давал обстоятельные ответы, а потом принимал постановления. В соответствии с этим порядком С. состоит из следующих частей: в гл. 1-4 сообщаются сведения об открытии собора, о его членах, о причинах и целях, для которых он был созван; царские вопросы разделены на две части: первые 37 помещены в гл. 5-й, следующие 32 - в гл. 41-й; ответы помещены в гл. 6-40-й и 42-98-й; в гл. 99-й говорится о посольстве в Троицкий монастырь к жившему здесь на покое бывшему митрополиту Иоасафу, а в гл. 100-й помещен ответ Иоасафа, который сделал ряд замечаний и дополнений к определениям собора. В некоторых рукописях имеется еще гл. 101-я - соборный приговор 11 мая 1551 г. об архиерейских и монастырских вотчинах. В одном месте книги логика ее композиции серьезно пострадала: если ответы на первые царские вопросы распределены между гл. 6-40-й и 42-98-й, то за каждым вопросом второй серии ответ следует сразу, так что и вопросы, и ответы сосредоточились в одной главе - 41-й. Можно поэтому предположить, что она была вставлена в памятник на заключительном этапе работы над ним. Созыв собора 1551 г. был вызван прежде всего необходимостью принять срочные меры против наиболее вопиющих нарушений основных устоев церковно-монастырского быта. Хотя царские вопросы С. влагает в уста государя, он несомненно выражает в них программу целой политической группировки, получившей с легкой руки А. М. Курбского название «избранной рады» (высказывались, правда, сомнения в том, что А. М. Курбский вкладывал в это выражение политический смысл: Grobovsky A. N. The «Chosen Council» of Ivan IV: A Reinterpretation. New York, 1969); некоторые исследователи склонны даже думать, что вопросы составлялись при непосредственном участии благовещенского священника Сильвестра. Программа «избранной рады» сводилась к устроению и упорядочению бытия всего русского общества, и постановления Стоглавого собора, регламентировавшие церковно-общественную жизнь, входили существенной частью в эту программу. Судя по тексту С., высшее духовенство, присутствовавшее на заседаниях, в основном поддержало предлагавшиеся царем мероприятия. Впрочем, собравшиеся в Москве иерархи не допускали наступления на интересы церкви, отстояв правомочность святительского суда и неприкосновенность недвижимых владений монастырей. Неясным остается, разбирались ли на соборе 1551 г. так называемые «дополнительные царские вопросы», которые не вошли в С., но обнаружены И. Н. Ждановым в сборнике Евфимия Туркова ГПБ, Q.XVII.50, где они следуют за первыми царскими вопросами. В «дополнительных вопросах» речь идет о государственных преобразованиях, поэтому они не вошли в С., в котором разбираются преимущественно церковные дела. В начале С. говорится: «В лето 7059 месяца февраля в 23 день быша сия вопросы и ответы мнози...». Согласно предположению Д. Стефановича, разделяемому большинством исследователей, названная здесь дата - 23 февраля указывает на день, когда приступили к редактированию С. - сборника соборных решений. Заседания же собора начались раньше - в январе - феврале 1551 г., а окончательно его работа была завершена 11 мая, когда к С. была добавлена 101-я гл. Д. Стефанович считает, что редактором сборника был дьяк, возможно Иван Афанасьев. Источники С. чрезвычайно разнообразны. Исследование их, произведенное Д. Стефановичем, показало, что при составлении С. был использован целый ряд богослужебных книг, Кормчая, Мерило Праведное, сборники Златая чепь, Измарагд, сочинения Иосифа Волоцкого и др. Особенно интересно обращение С. к современным ему русским полемическим сочинениям. Это, в первую очередь, послание Ивану Грозному, автором которого обычно считают Сильвестра; это, во-вторых, челобитная иноков царю Ивану Васильевичу, опубликованная Г. З. Кунцевичем; это, в-третьих, перечень «16 неисправлений», который был найден Н. С. Тихонравовым в сборнике ГБЛ, Волок. собр., ф. 113, № 556; есть основания предполагать, что в С. отразились также мысли Артемия, который перед самым собором отправил царю послание и в том же году стал Троицким игуменом. Стремясь утвердить в Московском государстве церковное благочиние, С. касается в своих решениях самых разных сторон жизни тогдашнего общества. Из отдельных статей памятника можно почерпнуть сведения и об отреченных книгах, читавшихся в XVI в., и о робких попытках правительства упорядочить образование, и о языческих обрядах простонародья, и о бесчинствах, творимых ватагами скоморохов. Мелочная регламентация быта, характерная для С. (включая запреты на бритье бороды, ношение тафий, употребление колбасы), объясняется его целью - восстановить порушенную старину. Этим определяется и культурное значение С., который для последующих поколений стал символом древнего благолепия. Не удивительно поэтому широкое распространение памятника в рукописной традиции - уже Д. Стефанович насчитал около ста его списков. Первоначальной Д. Стефанович считает полную редакцию С., которая представлена в большинстве рукописей; списки полной редакции исследователь делит на две группы - Московскую и Новгородскую. К Новгородской группе восходит краткая редакция, изданная Д. Е. Кожанчиковым. которая появилась не ранее 1602 г.; к той же Новгородской группе восходит редакция с особым распорядком глав (известно два списка). Известно также извлечение из полной редакции, изданное Н. Калачовым; Д. Стефанович датирует это извлечение посл. четв. XVI в. Ряд постановлений С., в первую очередь - о двуперстном крестном знамении и сугубой аллилуйи, способствовал популярности памятника у старообрядцев; в 1913 г. он был издан Преображенской типографией. В пылу полемики с ними некоторые церковные историки XIX в. отрицали каноническое значение С. Филарет Гумилевский, например, считал, что С. - это черновые записи собора 1551 г., которые позднее были переделаны неизвестным лицом (История русской церкви. 2-е изд. М., 1851. Т. 3. С. 193). Обнаружение наказных списков собора 1551 г., включающих пространные выписки из С., показало несостоятельность этой точки зрения. Каноническое значение С. в действительности впервые поставил под сомнение собор 1667 г. («и той собор не в собор, и клятву не в клятву, и ни во что же вменяем, яко же и не бысть»).

Изд.: Стоглав. Собор бывший в Москве при великом государе царе и великом князе Иване Васильевиче (в лето 7059) / Изд. I. А. Лондон, I860; Стоглав. Казань, 1862; 2-е изд. Казань, 1887; 3-е изд. Казань, 1911 (перевод на франц. язык: Le Stoglav ou les cent chapitres / Ed. B. Duchesne. Paris, 1920); Стоглав / Изд. Д. Е. Кожанчиков. СПб., 1863; Правила, постановленные на соборе 1551 года 23 февраля // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачовым. СПб., 1863. Кн. 5. С. 1-44; Царьскиа вопросы и соборныя ответы о многоразличных церковных чинех (Стоглав) / Изд. Н. Субботин. М., 1890; Макарьевский Стоглавник // Труды Новгородской губернской ученой архивной комиссии. Новгород, 1912. Вып. 1. С. 1-135; Стоглав. М., 1913.

Лит.: Филарет [Гумилевский]. Несколько слов о книге: Стоглав // Москвитянин. 1845. Ч. 6, № 12. С. 135-139; Сведения о Стоглавом соборе // Христ. чт. 1852. Ч. 2. С. 238-294; Беляев И. В. 1) Об историческом значении деяний Московского собора 1551 года: (По поводу 92-122 страниц VII тома «Истории России» г. Соловьева) // Русская беседа. 1858. Т. 4, ч. 2. С. 1-34; 2) Наказные списки соборного уложения 1551 г., или Стоглава. М., 1863; 3) Материалы для истории русской церкви: О стоглаве против раскольников // ЧОЛДП. 1875. № 7. С. 51-87; № 9. С. 88-94; № 11. С. 102-124; Стоглавый собор // ПС. 1860. Ч. 2. С. 107-153, 219-255, 362-412; Ч. 3. С. 3-34, 113-161, 241-278; [Добротворский И. М.] 1) Дополнительные объяснения к изданию Стоглава // Там же. 1862. Ч. 3. С. 297-339; 2) Библиографическая заметка о новом издании постановлений стоглавого собора 1551 года // Там же. 1863. Ч. 3. С. 159-179; 3) О недостатках русского народа по изображению Стоглава (XVI в.) // Там же. 1865. Ч. 2. С. 128-156; Беляев И. Д. Памятники русского церковного законодательства // ПО. 1863. Т. 11. С. 189-215; С[убботи]н Н. К материалам для истории Стоглава и его времени // Летописи Тихонравова. 1863. Т. 5. С. 126-136; Тихонравов Н. С. Заметка для истории Стоглава // Там же. С. 137-144; Макарий [Булгаков]. 1) История русской церкви. СПб., 1870. Т. 6. С. 219- 247; 2) Правило Стоглавого собора о двуперстии с исторической точки зрения. М., 1875; Лебедев Н. Стоглавый собор 1551 г.: (Опыт изложения его внутренней истории). М., 1882. Вып. 1; Покровский Н. В. Определения Стоглава об иконах // Христ. чт. 1885. № 3-4. С. 527-559; Писаревский Н. Значение Стоглавого собора (1551 г.) в истории русской церкви // БВ. 1895. № 6. С. 365-389; Л. И. Новооткрытый рукописный Стоглав 16 века. Его особенности и значение // Там же. 1899. № 9. С. 1-39; № 10. С. 196-231; Голубинский. История церкви. 1900. Т. 2, 1-я пол. С. 771-799; Жданов И. Н. Материалы для истории Стоглавого собора // И. Н. Жданов. Сочинения. СПб., 1904. Т. 1. С. 171-272; Кононов Н. Разбор некоторых вопросов, касающихся Стоглава // БВ. 1904. № 4. С. 663-701; Дурново Н. И. Один из источников Стоглава // ЖМНП. 1904, февр. Ч. 351. С. 454-456; Шпаков А. Я. Стоглав: (К вопросу об официальном или неофициальном происхождении этого памятника) // Сб. статей по истории права, посвященный М. Ф. Владимярскому-Буданову. Киев, 1904. С. 299-330; Громогласов И. М. Новая попытка решить старый вопрос о происхождении «Стоглава» // Миссионерский сборник. 1905. № 1. С. 3-19; № 2. С. 110-126; Бочкарев В. Стоглав и история собора 1551 года. Юхнов, 1906; Стефанович Д. О Стоглаве. СПб., 1909; Покровский А. А. Петр Великий и Стоглав // ЧОИДР. 1910. Кн. 3. С. 7-11; Кунцевич Г. 3. Челобитная иноков царю Ивану Васильевичу. СПб., 1912; Ostrogorskij G. Les décisions du «Stoglav», concernant la peinture d’images et les principes de l’conographie byzanеine // L’art byzantin chez les Slaves. Paris, 1930. T. 1. P. 393-411; История русской литературы. М.; Л., 1945. Т. 2, ч. 1. С. 439-441; Будовниц И. У. Русская публицистика XVI века. М.; Л., 1947. С. 230-246; Моисеева Г. Н. Валаамская беседа - памятник русской публицистики середины XVI века. М.; Л., 1958. С. 51-114; Зимин А. А. 1) И. С. Пересветов и его современники. М., 1958. С. 91-102; 2) Реформы Ивана Грозного: Очерки социально-экономической и политической истории России середины XVI в. М., 1960. С. 377-388; Шмидт С. О. 1) Соборы середины XVI века // История СССР. 1960. № 4. С. 66-92; 2) Становление российского самодержавства: Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1973. С. 133-196; Качевская Г. А. Старое и новое в синтаксических конструкциях XVI века: (по материалам Стоглава и Судебника Ивана Грозного 1550 года) // Начальный этап формирования русского национального языка. Л., 1961. С. 85-96; Черепнин Л. В. 1) К истории «Стоглавого» собора 1551 г. // Средневековая Русь. М., 1976. С. 118-122; 2) Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв. М., 1978. С. 78-89; Sаntоs Оtеrо A. de. Un manuscrito del Stoglav en la Biblioteca Nacional de Madrid (Ms. Res. 260) // Mélanges I. Dujčev. Paris, 1979. P. 393-399; Черепанова О. А. Наблюдения над лексикой Стоглава: (Лексика, связанная с понятиями духовной и культурной жизни) // Русская историческая лексикология и лексикография. Л., 1983. Вып. 3. С. 17-25.

Д. М. Буланин

СТОСЛОВЕЦ ГЕННАДИЯ

«Стословец» Геннадия - переводной памятник, представляющий собой подборку из ста сентенций, трактующих основные положения христианского вероучения и христианской морали. В списках С. носит названия: «Святаго Геннадия, архиепископа Константинаграда, сто глав о святей вере»; «Геннадия, архиепископа Константина-града Стословец»; «Святаго Геннадия, патриарха константинопольского, о вере, еже убо православную веру имети...» и т. п. Начинается памятник словами: «Веруй в Отца и Сына и святаго Духа, троицу нераздельну...» (или: «Веруй Отцу и Сыну и святаму Духу, троицу неразделну и неслиянну, единобожественну...»). Полагают, что подборка еще на византийской почве (хотя греческий оригинал ее пока не известен) приписывалась Геннадию, константинопольскому архиепискому (ум. в 471 г.). По мнению М. Н. Сперанского, перевод был осуществлен у южных славян (в Болгарии) и оттуда попал на Русь. Древнейший список С. находился в Изборнике 1076 г. Там текст озаглавлен: «Еже убо правоверьну веру имети основания добрыих дел есть, темьже от веры начьнеться слово к тебе, брате, понеже бо верою въстребова, а не лукаво...» (л. 28 об.-29). Порядок изречений в Изборнике нарушен сравнительно с традиционным: изречения 1, 2, 4, 5, 14, 15, 24-26, 30-32, 35, 40, 38, 39, 42, 43, 46, 49-52, 54, 57, 58, 67-78, 66, 79, 6-13, 16-23, 27, 28, 33, 34, 36, 37, 41, 44, 45, 48, 53, 55, 56, 59-65, 80-100. Двух изречений (3 и 29) нет, но добавлено три отсутствующих в других списках. С. входит как одна из глав в Златую чепь, им открывается старшая редакция «Измарагда», он встречается в сборниках изречений, соседствуя с «Пчелой», Мудростью Менандра и подобными памятниками в сборниках, включающих аскетические и философские статьи. Старшие списки С. (помимо Изборника): ГБЛ, собр. Тр.-Серг. лавры, № 12 (XII в.) и № 11 (XIV в.); ГБЛ, собр. Ундольского, № 963 (фрагм. рукописи XIII в.); ГИМ, собр. Уварова, № 1770/361 (XIV в.); ГИМ, собр. Хлудова, № 30д (XIV в.) - см.: Попов А. Н. Первое прибавление к описанию рукописей А. И. Хлудова. М., 1875, с. 25, 26. В XVII в. С. был дважды издан: в составе книги «Собрание краткия науки о артикулах веры» (М., 1649), л. 65-77 и в кн. «Анфологион» (М., 1660, с. 368 об.-394).

Изд.: Изборник 1076 г. / Изд. подг. В. С. Голышенко, В. Ф. Дубровина, В. Г. Демьянов, Г. Ф. Нефедов. М., 1965, с. 206-273.

Лит.: Архангельский А. С. К изучению древнерусской литературы. Творения отцов церкви в древнерусской письменности. СПб., 1888, с. 133-135; Яковлев В. А. К литературной истории древнерусских сборников. Опыт исследования «Измарагда». Одесса, 1893, с. 9, 10, 41; Владимиров П. В. Древняя русская литература киевского периода, XI-XIII вв. Киев, 1900, с. 27-29; Сперанский М. Н. Переводные сборники изречений в славянской письменности. М., 1905, с. 505-515; Копреева Т. Н. К вопросу о происхождении так называемого «Стословца Геннадия». - Zeitschrift für Slawistik, 1980, Bd 25, Н. 1, с. 33-45.

О. В. Творогов

Предыдущая страница Следующая страница