Наши партнеры
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПРОСТРАНСТВО СНОВИДЕНИЯ
4. ПРАВИЛЬНОЕ И НЕПРАВИЛЬНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СНОВИДЕНИЯ В ПСИХИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Я расскажу о ходе лечения молодой двадцатитрехлетней девушки, около трех лет проходившей курс психоанализа. Она вынуждена была прибегнуть к психоанализу из-за апатии и вялости. Большую часть времени она бессмысленно мечтала о романтической встрече с идеальным любовником и счастливой жизни с ним. Подобного типа грезы поглощали все ее либидо, у нее оставалось очень мало энергии на отношения с другими людьми, на то, чтобы организовать свою жизнь, овладеть какими-нибудь знаниями или мастерством. Она была красивой и весьма умной девушкой. За исключением этого благостного состояния ухода от реальности, никаких других симптомов у нее не наблюдалось. Она чувствовала себя нормальной и была довольна собой. Спустя примерно восемнадцать месяцев после начала психоанализа в ее жизни произошло ужасное событие. Эта девушка, бывшая девственницей, отправилась на вечеринку, где довольно прилично выпила, что ей было несвойственно. Там она познакомилась с молодым человеком несколько психопатического типа, он проводил ее домой и очень грубо и резко овладел ею. Рассказывая о происшедшем на следующий день на сеансе психоанализа, она почти не ощущала чувства стыда или вины по этому поводу, ибо не воспринимала это событие как затрагивающее ее личность. Это просто произошло с ней, или, скорее, она позволила этому произойти, и в течение многих месяцев психоанализа мы абсолютно никак не могли использовать это событие. Она просто закрыла на это глаза, и я не вмешивался. Я глубоко убежден, что каждый пациент имеет право на то, чтобы его собственные переживания оставались его личным делом, и тот факт, что с пациентом что-то случается, не дает нам дополнительного права навязывать ему то, что клинически и теоретически мы считаем потенциальным значением его поведения. Для меня было очевидно, что все происшедшее служило вульгарным и абсурдным примером выражения бессознательных подавленных импульсов в открытом поведении, но я также чувствовал, что для пациентки было бы лучше, если бы я оставил случившееся без объяснения или интерпретации до тех пор, пока она не достигнет в своем собственном психическом развитии момента, когда сможет вернуться к нему и понять, что же оно означает для нее. Она снова впала в свое замкнутое девичье состояние.
Спустя примерно три месяца эта девушка встретила молодого человека, сильно полюбившего ее, и постепенно она смогла развить нежные душевные взаимоотношения с ним. Со временем она позволила ему интимную близость, что в данном контексте вполне соответствовало инстинкту и чувствам в ее переживаниях. В первую ночь половой близости с этим юношей ей приснился сон, который она назвала самым выразительным воспроизведением «сцены изнасилования» (ее выражение). Я представляю сновидение так, как она рассказала о нем:
В моем сновидении я нахожусь в своей комнате, и Питер овладевает мною. Я осознаю, что происходит, и прекращаю это.
Большое впечатление на меня произвело использование фразы «в моем сновидении», так как я почувствовал, что в данном случае она говорит о пространстве сновидения, четко отличая его от жизненного пространства или пространства комнаты, где первоначально произошло совращение. Из ее ассоциаций очевидны две вещи: во-первых, переживание нежной интимной связи позволило ей подойти к сдерживаемым, начиная с наступления половой зрелости, гневу и ярости, не позволявшим использовать свое тело для инстинктивного удовлетворения или установить эмоциональные отношения с гетеросексуальным объектом любви. Для нее существовала опасность, что, когда проснутся ее сексуальные чувства, одновременно с этим высвободятся ее гнев и ярость. Так же, как в этом сновидении, воспроизведение сцены изнасилования сводит на нет ее нежные чувственные переживания со своим возлюбленным. Она чувствовала себя очень виноватой за то, что ей приснился такой сон, а также была огорчена поведением своего молодого человека. Но в ходе недельной работы над этим сновидением постепенно стало ясно, что оно имеет и иной, более важный для нее аспект, а именно: в собственном, «приватном» пространстве сновидения она смогла реализовать свою индивидуальность и инстинктивность, спонтанно проявившиеся у нее примерно тремя месяцами ранее. Она чувствовала, и я был полностью с ней согласен, что обрела совершенно новую способность использовать свой внутренний мир и пространство сновидения для реализации тех инстинктивных переживаний и объектных отношений, которые в ее жизненном пространстве были бы только разрушительными и губительными для ее благополучия и характера.
Одна из существенных перемен, произошедших в ней после этого сновидения, заключалась в том, что теперь она могла позволить себе быть любящей по отношению к своему молодому человеку и одновременно агрессивной и вызывающей, не ощущая, что тем самым подвергает все непосредственной опасности. Склад ее характера в целом смягчился — она стала намного более свободной от бессмысленных мечтаний и даже, как она сама говорила, с нетерпением ждала реализации новых переживаний в своем пространстве сновидения. Это изменило качество ее сна, который прежде служил лишь просто способом принудительного ухода от жизни и почти не приносил отдыха и восстановления сил.