Наши партнеры

Купить одежду Вологда.
https://forum.zaymex.ru/
оборудование световое

Женетт Ж. Работы по поэтике
Детерминация, спецификация, распространение

Детерминация, спецификация, распространение

Всякое итеративное повествование представляет собой синтетическую наррацию, охватывающую происходящие и повторяющиеся события некоторой итеративной серии, состоящей из некоторого числа сингупятивных единиц. Такова, например, серия: воскресенья лета 1890 года. Она состоит примерно из двенадцати реальных единиц. Эта серия определяется, прежде всего, ее диахроническими рамками (между концом июня и концом сентября 1890 года), а также ритмом повторения составляющих единиц: один день из семи. Первый различительный признак мы будем называть детерминацией, а второй — спецификацией. Наконец, распространением мы назовем диахроническую протяженность каждой из составляющих единиц, а следовательно, и всей синтетической единицы: так, повествование об одном летнем воскресенье относится к синтетической длительности, которая могла бы составить двадцать четыре часа, но может с тем же успехом ( как в случае “ Комбре ” ) сократиться до десятка часов: от подъема до отхода ко сну.

Детерминация.

Детерминация. Обозначение диахронических рамок некоторой серии может оставаться неявным, особенно когда речь идет о повторении, которое можно считать практически бесконечным; если я говорю: “солнце восходит каждое утро”, можно только в шутку осведомляться о том, с каких и до каких пор это происходит. События, которые освещает наррация романного типа, очевидным образом имеют гораздо меньшую стабильность; поэтомусерии событий здесь, как правило, детерминированы обозначением их начала и конца. Однако эта детерминация вполне может остаться неопределенной, например, когда Пруст пишет: “С некоторых пор она (мадемуазель Вентейль) стала появляться вместе со своей старшей подругой”1.

Иногда же детерминация определяется — либо посредством абсолютной датировки: “Перед самой весной... г-жа Сван... на моих глазах принимала гостей, кутаясь в меха, и т. д.”2, либо (и это бывает чаще) посредством ссылки на некоторое единичное событие. Так, разрыв отношений между Сваном и Вердюренами кладет конец одной серии (встречи Свана и Одетты у Вердюренов) и в то же время открывает другую (помехи для любовных отношений Свана и Одетты, чинимые Вердюренами): “Так салон, в свое время сблизивший Свана и Одетту, сделался помехой для их свиданий. Теперь Одетта говорила ему не то, что в первоначальную пору их любви, и т. д.”3.

Спецификация.

Спецификация“иногда”, “в некоторые дни”, “часто” и т. п. Она может быть, наоборот, определена — либо абсолютно (это частота, повторяемость в собственном смысле): “каждый день”, “каждое воскресенье” и т. п., либо относительно и нерегулярно, хотя и с указанием достаточно строгой закономерности совпадения событий, как та, согласно которой в Комбре направление к Мезеглизу служит для прогулок “в неустойчивую погоду”, а направление к Германту — “в ясную погоду”4.

Все это простые спецификации, определенные или нет; во всяком случае, я здесь рассматриваю их как прост ые. Сущес твуют также с ложные спе цификаци и, в которых соединяются вместе две (или более) закономерности повторения, что становится возможным в том случае, когда две итеративные единицы вставлены друг в друга; например, простая спецификация “в мае” и другая простая спецификация “по субботам” могут объединяться в сложную спецификацию: “в мае по субботам”5.

Известно, что все итеративные спецификации “Комбре” (каждый день, каждую субботу, каждое воскресенье; каждый раз в хорошую или в плохую погоду) сами обусловливаются сверхспецификацией: “каждый год с пасхи до октября”,— а также детерминацией: “в течение всех лет моего детства”. Можно, конечно, строить и значительно более сложные определения, например: “каждое летнее воскресенье, после полудня, когда не было дождя, с пяти-до пятнадцатилетнег омоего возраста ” , — примерно такова закономерность повторения, которая регулирует время пассажа, описывающего чтение героя в саду6.

Распространение.

Распространение. “каждый вечер я ложусь рано” или “каждое утро мой будильник звонит в семь часов”. В таких случаях имеют место своего рода точечные итерации. Наоборот, такая итеративная единица, как “бессонная ночь” или “воскресенье в Комбре”, обладает достаточной протяженностью, чтобы стать объектом для развернутого повествования (занимающего, соответственно, шесть и шестьдесят страниц в тексте “Поисков”). Именно здесь и проявляются специфические проблемы итеративного повествования.

В самом деле, если мы стремимся удержать в таком повествовании только инвариантные черты, общие для всех единиц серии, мы обрекаем себя на схематическую сухость стереотипного расписания событий, например: “отход ко сну в 9 часов, час чтения, несколько часов бессонницы, засыпание на рассвете” или “подъем в 9 часов, завтрак в 9. 30, богослужение в 11 часов, обед в 1 час, чтение с 2 до 5, и т. д.”; такая абстракция, конечно, обусловлена синтетическим характером итератива, но никак не может удовлетворить ни повествователя, ни читателя. Необходимы определенные средства диверсификации и варьирования повествования, его “конкретизации”, и эти средства предоставляются внутренними детерминациями и спецификациями итеративной серии.

Действительно, как мы уже и предполагали, детерминация обозначает не только внешние рамки итеративной серии: она может также расчленять ее на этапы и разделять на подсерии. Например, я уже упомянул, что разрыв отношений между Сваном и Вердюренами положил конец одной серии и открыл другую серию; но можно сказать также, перейдя на уровень более крупной единицы, что это единичное событие определяет в серии “встречи Свана и Одетты” две под-серии: до разрыва / после разрыва с Вердюренами, каждая из которых функционирует как вариант синтетической единицы: встречи у Вердюренов / встречи вне салона Вердюренов. Еще более ясный случай представляет собой следующий пример: в качестве внутренней детерминации можно рассматривать вставку в серию воскресных послеполуценных часов в Комбре встречи с дамой в розовом у дедушки Адольфа7— встречи, которая имеет последствиями ссору между дедушкой и родителями Марселя и закрытие его “комнаты отдыха”; отсюда проистекает следующая простая вариация: до встречи с дамой в розовом расписание дня Марселя включает остановку в комнате деда, а после нее этот обычай исчезает и мальчик поднимается непосредственно в свою комнату8.

Аналогичным образом приход Свана9 над водой, а после него и после упоминания Сваном дружеских отношений между Жильбертой и Берготом эти мечтания вырисовываются “на совсем другом фоне — на фоне портала готического собора” (как те соборы, которые Жильберта и Бергот посещают вместе). Но еще раньше эти видения изменились после слов доктора Перспье о цветах и ручьях в парке Германтов10: область эротико-речных мечтаний стала отождествляться с Германтом, а их героиня приобрела черты герцогини. Итак, мы имеем здесь итеративную серию “любовные мечтания”, которую три единичных события (чтение, слова Перспье, слова Свана) расчленяют на четыре детерминированных сегмента: до чтения, между чтением и словами Перспье, между словами Перспье и Свана, после слов Свана, и эти сегменты составляют такое же число вариантов мечтаний: мечтания без какого -либо фона / на речном фоне / на том же фоне, о тождествляемом с Германтом и с герцогиней / на готическом фоне с Жильбертой и Берготом. Однако в тексте Комбре эта серия оказывается разъединенной системой анахроний: третий сегмент, хронологическая позиция которого очевидна, упомянут лишь страниц через восемьдесят, в связи с прогулками по направлению к Германту. Таким образом, анализ должен восстановить его истинное положение вопреки его реальному положению в тексте — в качестве не коей глубинной и скрытой структуры11.

Однако не следует на основе понятия внутренней детерминации делать поспешный вывод о том, что вставка единичного события всегда имеет следствием детерминацию итеративной серии. Как мы увидим в дальнейшем, событие может быть лишь простой иллюстрацией чего- либо или, наоборот, исключением без каких-либо последствий: таков эпизод с колокольнями Мартенвиля, после которого герой возвращается — как будто ничего не произошло (“Потом я забыл про эту страницу”12) — к прежним привычно-беззаботным прогулкам без какого-либо (видимого) духовного обогащения. Таким образом, среди сингулятивных эпизодов, вставленных в итеративный сегмент, следует различать эпизоды с детерминативной функцией и без таковой.

Наряду с подобными определенными внутренними детерминациями, встречаются и детерминации неопределенного типа, с которым мы уже встречались: “с некоторых пор...”. Прогулки по направлению к Германту предоставляют пример, замечательный лаконичностью и внешней неясностью изложения: “В дальнейшем, гуляя по направлению к Германту, я проходил иногда мимо сырых садов, откуда свешивались гроздья темных цветов. Я останавливался около них в надежде приобрести какое-нибудь ценное познание: я полагал, что передо мной, и т. д.”13.

с парадоксальным наличием итератива в простом прошедшем (“je passai parfois”) — парадоксальным, но совершенно правильным с грамматической точки зрения, в точности так же, как выраженный в прошедшем сложном итератив начальной фразы “Поисков”, которая, впрочем, могла бы быть написана и в прошедшем простом (“Longtemps je me couchai de bonne heure”), но не в имперфекте, который не обладает достаточной синтаксической автономностью для открытия итерации. Аналогичный прием мы видим в другом месте, после определенной детерминации: “Узнав старую дорогу [Une fois que nous connumes], мы потом для разнообразия возвращались [revinmes] по другой, если только мы в тот день по ней еще не ездили,— через леса Шантрен и Кантлу”14.

Варианты, полученные посредством внутренней детерминации, относятся, подчеркиваю, к итеративному классу: имеется ряд мечтаний на готическом фоне и ряд мечтаний на речном фоне; однако отношение, в которое они вступают, есть отношение диахронического, тем самым — сингупятивного порядка, как и то единичное событие, которое их разделяет: одна подсерия следует после другой. Внутренняя детерминация касается, следовательно, сингулятивных разделов внутри итеративной серии. Наоборот, внутренняя спецификация есть чисто итеративный способ диверсификации, поскольку она состоит просто в подразделении повторения на два варианта, находящихся в отношении чередования (по необходимости итеративном). Так, спецификация “каждый день” может быть разделена на две части не только последовательные ( как в случае “ каждый день до/после такого-то события ” ) , но и чередующиеся — посредством субспецификации “каждый день из двух”. Мы уже сталкивались с разновидностью, правда менее строгой, даного принципа, рассматривая оппозицию “хорошая погода / плохая погода”, артикулирующую правило повторения прогулок в Комбре (которое выглядит следующим образом: “каждый день после полудня, кроме воскресенья”). Известно, что значительная часть текста “Комбре” построена в соответствии с этой внутренней спецификацией, которая определяет собой чередование “прогулки в сторону Мезеглиза / прогулки в сторону Германта”: “мы никогда не ходили на прогулку и туда и сюда — сегодня мы шли по направлению к Мезеглизу, завтра к Германту”15.

Это чередование имеет место в темпоральности истории, композиция же повествования, как мы уже видели16, его нисколько не соблюдает, посвящая один раздел (с. 134 —165) направлению к Мезеглизу, а затем другой (с. 165 — 183) — направлению к Германту17. В результате весь отрезок “Комбре-II” (после отступления в эпизоде с бисквитным пирожным) оказывается скомпонованным примерно по трем итеративным спецификациям: 1) “каждое воскресенье”, с. 48 — 134 (с отступлением “каждую субботу”, с. 110 — 115); 2) “каждый день (будний) при неустойчивой погоде”, с. 135 —165; 3) “каждый день при хорошей погоде”, с. 165 — 18318.

“Поисках” мы находим и другие случаи обращения к этому приему, но все они менее систематичны19.

Чаще всего итеративное повествование членится посредством неопределенных спецификаций типа “то / то”, которые обеспечивают весьма гибкую систему вариаций и полное разнообразие, при этом без выхода из итеративного режима. Так, литературные тревоги героя во время его прогулок по направлению к Германту подразделяются на два класса (“иногда... а в другой раз”) — в зависимости от того, успокаивает он себя в отношении своего будущего, рассчитывая на чудесное вмешательство отца, или же с отчаянием видит себя наедине с “бессилием своей мысли”20.

Вариации прогулок к Мезеглизу — в соответствии со степенью “ плохой погоды ” — занимают, или, скорее , порождают три страницы текста21, построенные по следующей системе: “часто” (погода неустойчивая) / “иногда” (ливень во время прогулки, укрытие в чаще русенвильского леса), / “час то т акже” (укрытие на папе рти А ндре я Первозванного) / “бывало и так” (погода с толь безнадежная, что приходится возвращаться домой). Следует отметить, что эта система несколько более сложна, чем указывает нумерация вариантов в порядке их появления в тексте, так как варианты 2 и 3 суть фактически разновидности одного и того же — ситуации дождя. Таким образом, настоящая структура имеет следующий вид:

1. Неустойчивая погода, но без дождя.

а) укрытие в лесу,

б) укрытие на паперти.

3. Безнадежно плохая погода22.

Однако наиболее характерным примером построения текста исключительно на основе средств внутренней спецификации является, вероятно, портрет Альбертины в конце “Девушек в цвету”. Его основной мотив, как известно,— переменчивость лица Альбертины, символизирующая подвижный и неуловимый характер девушки, поистине “ускользающего существа”. Однако как ни разнообразно это существо, для обозначения проявлений которого Пруст даже использует выражение “каждая из этих Альбертин”, в описании “каждое” из этих проявлений предстает не как индивид, но как некий тип, класс отдельных проявлений: “в иные дни / в другие дни / временами / иногда / часто / чаще всего / случалось / бывало даже...”: этот портрет — не только собрание разных лиц, но и набор выражений со значением повтора:

В иные дни, осунувшаяся, с серым лицом, хмурая, с косячками фиалковой прозрачности на дне глаз, как это бывает на море, она, казалось, тосковала тоскою изгнанницы. В желания вязли на лощеной поверхности ее разгладившегося лица, и оно не пускало их дальше; если же мне удавалось бросить на нее взгляд сбоку, то я видел, что на ее щеках, матовых на поверхности, как белый воск, проступало розовое, и это рождало страстное желание поцеловать их, поймать этот иной, ускользающий оттенок. Временами же вещества, что и глаза; иногда, вперив бездумный взгляд в ее усеянное. коричневыми точечками лицо, на котором мерцали два голубых пятна, я принимал его за яйцо щегла, часто — за опаловый агат, отшлифованный и отполированный только в двух местах, где на буром камне прозрачными крылышками голубого мотылька сияли глаза, в которых плоть становится зеркалом и создает иллюзию, что глаза ближе, чем что-либо другое, подпускают нас к душе. Однако чаще всего цвет ее лица был ярче, и тогда вся она оживлялась; кое-когда иногда щеки у нее были до того гладкие, что взгляд по ним скользил, как по миниатюре из розовой эмали, и эта эмаль ее щек казалась еще нежнее, еще интимнее благодаря приподнятой над нею крышке черных волос; случалось, ее щеки принимали лилово-розовый цвет цикламена; а и так, что когда Альберт ина разрумянивалась или когда у нее бы лжар, то, напоминая о ее болезненности, которая примешивала к моему чувству что-то нечистое и которая придавала ее лицу порочное, нездоровое выражение, ее щеки заливал темный пурпур некоторых видов роз, и они черно краснели; и каждая из этих Альбертин была иная, как иной при каждом своем появлении бывает танцовщица, ибо ее цвета, формы, нрав меняются в зависимости от бесконечно разнообразной игры света, исходящего из направленного на нее софита23.

Разумеется, оба указанных средства, детерминация и спецификация, могут взаимодействовать в пределах одного и того же сегмента. Именно это осуществляется явным и удачным образом в абзаце, открывающем раздел “Комбре”, посвященном “двум направлениям” и изображающем в качестве антиципации возвращения с прогулок:

отблеск заката, рощи кальвария опоясывала пурпурная лента, а еще дальше эта же лента отражалась в пруду, и ее пламя в обычном сочетании с довольно резким холодом рисовало в моем воображении огонь, на котором жарился в это время цыпленок, обещавший мне, вслед за поэтическим блаженством, блаженство чревоугодия, отдыха и тепла. Когда же мы возвращались с прогулки летом, солнце еще не заходило, и, пока мы сидели у тети Леонии, его свет, снизившийся и бивший прямо в окно, запутывался в широких занавесках, дробился, распылялся, просеивался, инкрустировал крупинки золота в лимонное дерево комода и косо, с той мягкостью, какую он приобретает в лесной чаще, озарял комнату.

Однако были такие редкие дни, когда мы уже не заставали на комоде непрочных инкрустаций, при повороте на улицу Святого Духа мы уже не видели на окнах закатного отсвета, пруд у подножья кальвария не пламенел, иной раз он становился опаловым, и его от одного берега до другого пересекал длинный, постепенно расширявшийся и размельченный всеми его морщинками луч месяца24.

Первая фраза задает абсолютный итеративный принцип: “... мы всегда гуляли недолго ” , а в пределах этого принципа осуществляется диверсификация посредством внутренней детерминации: “весна / лето25”, которая господствует в следующих двух фразах; наконец, внутренняя спецификация, которая, как представляется, относится одновременно к обоим вышеназванным отрезкам времени, вводит третий, особый (но при этом не сингулятивный), вариант: “были такие редкие дни” (это, по-видимому, дни прогулок в Германт). Полная итеративная система дана на следующей схеме, демонстрирующей, под внешне ровной непрерывностью текста, более сложную и более запутанную иерархическую структуру.

ВОЗВРАЩЕНИЯ

всегда в
достаточно
раннее время
обычно

рано
весна: сумерки
лето: солнце
(нуль)

холод
         
редко
более
поздно: уже
в темноте
иной раз:
опаловый закат

(Возможно, читатель найдет — вполне справедливо,— что такая схематизация не улавливает “красоту” фрагмента; но не в этом состоит ее цель. Предложенный анализ не затрагивает того уровня, который можно было бы назвать, в терминах Хомского, “поверхностными структурами”, или, в терминах Ельмслева и Греймаса, стилистической “манифестацией”; этот анализ относится к уровню “имманентных” временных структур, которые придают тексту его остов и его основания — и без которых он не мог бы существовать (поскольку в таком случае, без воссозданной здесь системы детерминации и спецификаций, он неизбежно свелся бы самым банальным образом к единственной первой фразе). И, как обычно, исследование фундамента раскрывает под спокойной горизонтальностью смежных рядоположенных синтагм неровную систему парадигматических выборов и соотношений. Цель этого исследования — осветить условия существования (порождения) текста, но это достигается не сведением сложного к простому, как нередко говорят, а, наоборот, выявлением скрытых сложностей, которые, собственно, и составляют тайну простоты.)

Этот “импрессионистический” мотив сезонных и суточных вариаций освещения, а тем самым и всего облика местности26— связанный с тем, что Пруст называет “неровным пейзажем времени”,— обусловливает также итеративные описания моря в Бальбеке, в особенности описание на страницах с 802 по 806 “Девушек в цвету”: “С течением времени года менялась картина в окне. На первых порах оно бывало ярко освещено... Скоро дни стали короче... А несколько недель спустя я уже входил к себе в номер после захода солнца. Подобная той, что я видел в Комбре над кальварием, когда возвращался с прогулки, думая о том, что перед ужином надо заглянуть на кухню, полоса красного неба над морем...” За этой первой серией вариаций по детерминации следует другая серия — по спецификации: “Меня обступали образы моря. Но очень часто это были всего лишь образы... Как-то раз открылась выставка японских эстампов... Больше удовольствия доставлял мне в иные вечера корабль... Иногда океан... Иной раз море... Иногда...” Тот же мотив повторяется двумя страницами ниже, в связи с приездами в Ривбель, и на этот раз он еще ближе к комбрейской версии, хотя здесь она и не упоминается: “Первое время мы приезжали в Ривбель, когда солнце уже садилось, но было светло... А потом мы выходили из экипажа уже в темноте...”27 В Париже, в “Пленнице”28режим вариаций приобретет скорее слуховой характер: утренние особенности колокольного звона, уличного шума извещают Марселя, еще закутанного в одеяла, о том, какая на улице погода [temps qu'il fait]. Здесь остается постоянной исключительная чувствительность к изменениям климата, почти маниакальное внимание (метафорически унаследованное Марселем от отца) к движениям внутреннего барометра и, что в особенности интересует нас, характерная и плодотворная связь между явлениями временными и метеорологическими, доводящая до крайних пределов неоднозначность французского слова “temps” [“время/погода”] — неоднозначность, уже использованную в прекрасном заголовке-предвестнике одной из частей “Утех и дней”: “Reveries couleur du Temps” [“Мечты цвета времени/погоды”]. Возврат часов, дней, времен года, цикличность космического движения остается одновременно наиболее постоянным мотивом и наиболее точным символом того, что я назвал бы прустовским итератизмом.

Таковы приемы собственно итеративной диверсификации (внутренние детерминация и спецификация). Когда они оказываются исчерпанными, остаются еще два средства, которые сходны в том, что ставят сингулятив на службу итеративу. Первое нам уже известно — это условность псевдоитератива. Второе не является фигурой: оно состоит в буквальной и явной ссылке на некоторое единичное событие — либо в качестве иллюстрации и подтверждения некоторой итеративной серии (“так, например...”), либо, наоборот, в качестве исключения из правила, которое только что было установлено (“все-таки однажды...”). Примером первой функции может служить следующий отрывок из “Девушек в цвету”: “Иной раз (итеративная закономерность) от чьего-нибудь отрадного знака внимания по всему моему телу пробегала дрожь, и эта дрожь умаляла на время мое влечение к другим. Так, однажды Альбертина... (единичная иллюстрация)”29.

Пример второй функции — эпизод с колокольнями Мартенвиля, явным образом представленный как нарушение привычного правила: обыкновенно, вернувшись с прогулки. Марсель забывал впечатления, которые он испытал, и не пытался разгадать их подспудный смысл; “впрочем, однажды”30 — свое первое произведение и знак своего призвания. Более явный характер исключения носит эпизод с жасмином в “Пленнице”, который начинается так: “Среди дней, когда я ждал возвращения Альбертины у герцогини Германтской, я выделяю тот, когда случилось маленькое происшествие...” — после чего вступает в свои права итеративное повествование: “Не считая этого единственного случая, когда я уходил к герцогине, все было в порядке...”31

Итак, посредством игры выражений типа “однажды”, “как-то раз” и т. п. сингулятив оказывается в некотором роде включенным в итератив, вынужденным служить ему и иллюстрировать его, положительным или отрицательным образом, либо с соблюдением правил, либо с их нарушением, которое само представляет собой особый способ их манифестации.

Примечания

1 I, Р. 147. [Пруст, т. 1, с. 132.]

2 I, с. 634. [Пруст, т. 2, с. 170.]

4 I,р. 150, 165.

5 I, р. 112.

6 I, с. 87 — 88.

7 I, р. 72 — 80.

9 1, p. 90—100.

10 1, Р. 172.

11 Другая серия, впрочем, весьма близкая,— серия мечтании о литературном успехе, претерпевает изменение того же порядка после появления герцогини в церкви: “Как часто после этого дня, во время прогулок по направлению к Германту, я еще сильнее, чем прежде, горевал из-за того, что у меня нет способностей к литературе” (I, р. 178). [Пруст, т. 1, с. 158.]

12 1, p. 182. [Пруст, т. 1, с. 161.]

14 I, с. 720. [Пруст, т. 2, с. 238].

15 I, с. 135. [Пруст, т. 1, с. 122.] Термин чередование и собственное выражение Пруста (“сегодня... завтра...”) не должны создавать впечатление о некоей регулярной последовательности, в том смысле что хорошая погода в Комбре случалась в точности каждый второй день; на самом деле прогулки по направлению к Германту, как кажется, происходили значительно реже (см. I, р. 133)

16 С. 115—116.

17 Здесь фактически имеет место спецификация из трех членов (хорошая погода / неустойчивая погода / плохая погода), третий из которых не порождает никакого нарративного расширения: “Если хмурилось уже с утра, мои родные не гуляли, и я сидел дома”. [Пруст, т. 1, с. 157.]

“Комбре-I”, если не брать воспоминательное вступление (с. 3 — 9) и переходный пассаж ( бисквитно пирожное , с. 4 3 — 4 8 ) , складывается из последовательности итеративного сегмента (“каждый вечер”, с. 9 — 21) и син- гулятивного сегмента (“вечер прихода Свана”, с. 21 — 43).

19 Таковы, например, воскресные визиты Евлалии, иногда вместе с комбрейским священником, иногда отдельно (I, р. 108).

20 1, p. 173 — 174.[Пруст, т. 1, с. 154.]

21 1, p. 10—13.

22 Другая сложная система внутренних спецификаций составляется из встреч (и не- встреч) с Жильбертой на Елисейских полях, серия которых членится следующим образом (I, р. 395 — 396): 1) дни присутствия Жильберты 2) дни отсутствия а)объявленного заранее — в связи с учебой — в связи с отъездом б)необъявленного в) необъявленного, но предвидимого (плохая погода).

— 947. [Пруст, т. 2, с. 418.] (Выделено мною.)

24 I, р. 133. [Пруст, т. 1, с. 120 — 121.]

25 Сама эта детерминация носит итеративный характер, поскольку она повторяется каждый г д. Оппозиция “весна/лето ”, чистая детерминация в масштабе одного года, становится тем самым, если охватить в совокупности все комбрейское время, смесью детерминации и спецификации.

26 “ Разница в освещении также меняет местность. . . как и долгое, с толком проделанное путешествие” (I, р. 673). [Пруст, т. 2, с. 201.]

27 [Пруст, т. 2, с. 304 — 308.]

29 I, р. 911. [Пруст, т. 2, с. 390.] Я не решаюсь трактовать аналогичным образом три эпизода, иллюстрирующие “сдвиг” Марселя в отношениях с Жильбертой (“как-то раз ” — получение в подарок агатовог ошарика , “ в другой раз ” — получение брошюры Бергота, “а еще как-то раз” — “Вы можете называть меня Жильбертои”, I, р. 402 — 403 [Пруст, т. 1 , с. 345 ]) , поскольку эти три “примера” , по- видимому, исчерпывают всю серию, равно как и “три этапа” процесса забывания после смерти Альбертины ( I I I , р. 5 5 9 — 6 2 3 ) . Подобные случаи относятся к анафорическому сингулятиву.

30 1. Р. 180. [Пруст, т. 1, с. 159.]

31 II[, p. 54 — 55. [Пруст, т. 5, с. 56.]