Наши партнеры
Резюме
Если с указанной точки зрения рассмотреть нарративный режим “Поисков”, первое, что бросается в глаза,— это почти полное отсутствие резюмирующего повествования в той форме, в которой оно выступало во всей предшествующей истории романа, то есть изложения в нескольких абзацах или на нескольких страницах нескольких дней, месяцев или лет жизни без детализации действий или разговоров. Борхес в этой связи цитирует пример из “Дон Кихота”, который мне представляется весьма характерным: В конце концов он (Лотарио) почел за нужное, воспользовавшись отсутствием Ансельмо, сжат ь кольцо осады, а затем, вооруженный похвалами е е красоте, напа л на ее че столюбие, оттого что бойницы тщеславия, гнездящегося в сердцах красавиц, быстрее всего разрушает и сравнивает с землей само же тщеславие, вложенное в льстивые уста. И точно: не поскупившись на боевые припасы, он столь проворно повел подкоп под скалу ее целомудрия, что если б даже Камилла была из мрамора, то и тогда бы неминуемо рухнула. Лотарио рыдал, молил, сулил, льстил, настаивал, притворялся — с такими движениями сердца и по виду столь искренно, что стыдливост ь Камиллы дрогнула, и он одержал победу, на которую менее все го надеялся и которой более всего желал1.
“Пассажи вроде приведенных выше,— комментирует Борхес,— составляют большую — и при э том д але ко не х у дшу ю — ч асть миро вой л итер ату ры”. Впр о чем, о н име ет в вид у не столько отношения темпа в собственном смысле слова, сколько противопоставление между классической абстрактностью ( здесь проявляющейся несмотря на метафоры — или , возможно, благодаря им) и “современной” экспрессивностью. Если иметь в виду разграничение между сценой и резюме2, то нельзя, конечно, утверждать, что тексты подобного рода “составляют громадное большинство произведений мировой литературы”,— по той простой причине, что сама краткость резюме почти всегда ведет к тому, что оно в количественном отношении уступает описательным и драматическим главам, а поэтому резюме занимает скорее весьма ограниченное место в общем корпусе нарративных текстов, даже классических. Зато очевидно, что резюме остается до конца XIX столетия наиболее обычным средством перехода между двумя сценами, образуя “фон”, на котором они выделяются, основную соединительную ткань романного повествования, основной ритм которого определяется чередованием резюме и сцен. Следует также добавить, что большинство ретроспективных сегментов, особенно тех, которые мы назвали полными аналепсисами, относится именно к этому типу наррации, пример которого — столь типичный, сколь великолепный — дает нам вторая глава “Бирото”: Жак Бирото, фермер-арендатор из окрестностей Шинона, женился на горничной помещицы, у которой он вскапывал виноградники. У Бирото было три сына, жена умерла при рождении третьего ребенка, и муж не намного ее пережил. Помещица сердечно относилась к горничной: она воспитала старшего сына фермера, Франсуа, вместе со своими детьми, а затем определила его в семинарию. В годы революции Франсуа Бирото скрывался и вел бродячую жизнь неприсягнувших священников, которых преследовали и гильотинировали за малейшую провинность..3
— даже в анахрониях, которые почти всегда в “Поисках” представляют собой настоящие сцены, имевшие место раньше или позже, но отнюдь не беглые обзоры прошлого или будущего; либо повествование в “Поисках” протекает в соответствии с другим типом синтеза, который мы исследуем более внимательно под названием итеративного повествования4 в следующей главе, либо оно ускоряется настолько, что выходит за границы, отделяющие резюмирующее повествование от чистого эллипсиса; именно таким образом резюмируются годы уединения до и после возвращения Марселя в Париж во время войны5.
Смешение ускорения и эллипсиса почти очевидно в знаменитом комментарии Пруста к пассажу из “Воспитания чувств”: “Здесь “пробел”, огромный “пробел”6 и — без видимости какого-либо перехода7— мерой времени внезапно становится уже не четверть часа, а годы, десятилетия... необычайное изменение скорости, без всякой подготовки”8.
“По-моему, самое лучшее в “Воспитании чувств” — не фраза, а пробел”,— и далее он продолжает: “(У Бальзака) эти изменения времени носят активный или документальный характер...” Не ясно, что здесь для Пруста выглядит столь чудесно — пробел, то есть эллипсис, разделяющий две главы, или изменение темпа, то есть резюмирующее п о ве ств ов ание в пер вы х ст ро ка х главы VI; истина, видим о, сост ои т в том, что само это различие значит для него мало, так как он настолько предан нарративному максимализму типа “все или ничего”, что сам, по его собственному выражению, способен ускорять темп “бешено”9,— пусть даже рискуя (посвятим эту механическую метафору душе злополучного Агостинелли) оторваться от земли10
Примечания
1 Quichotte, 1 , ch. 34 [Сервантес, Со р. соч. в 5 тт. , М., 1961, т. 1, с. 385], цитируется в: Discussions, р. 51 — 52. [Борхес, т. 1, с. 69.] Здесь напрашивается сопоставление с более непринужденным (зато более мотивированным) резюме аналогичного сюжета у Филдинга: “Чтобы не утомлять читателя описанием всех сцен этого сватовства (они хоть и представляют, по мнению одного великого писателя, занимательнейшее событие в жизни одного из действующих лиц, но удруча ющ е тоскливы и скучны для зрителей ), скажу лишь, что капитан вел наступление и крепость защищалась по всем правилам искусства и, наконец, тоже по всем правилам, сдалась на волю победителя” (История Тома Джонса, найденыша, I, р. 11). [Г. Филдинг, Избранные произведения, М. , 1954. т. 2 , с. 38. — Далее сокращенно: Филдинг.]
2 См.: Percy Lubbock, The Craft of Fiction, Londres, 1921.
— 23.] Вслед за Лаббоком, функциональное отношение между резюме и аналепсисом четко разъяснено у Филлис Бентли: “Одна из наиболее важных и частых функций резюмирующего повествования состоит в сжатом изложении некоторого периода прошлого. Романист, заинтересовав нас своими персонажами в ходе изложения некоторой сцены, неожиданно делает отступление назад, а затем ход вперед, чтобы дать нам краткое изложение прошедшей истории, ретроспективное резюме (retrospect)” (“Use of summary”, in: Some observations on the art of narrative, 1947, воспроизведено в изд.: Ph. Stevick, ed., The Theory of the Novel, New York, 1967).
4 Классическое повествование, отнюдь не игнорируя его, включало его в резюме; пример из “Б ирото”, с. 31 — 32: “ По вечерам он плакал, вспоминая Туреиь, где крестьянин работает в меру своих сил, где каменщик, не торопясь, возводит стены, где отдых мудро сочетается с работой; но, засыпая, он не успевал даже помыслить о бегстве, так как с утра снова носился по городу с поручениями, повинуясь хозяевам инстинктивно, как сторожевой пес” [Бальзак, т. 12, с. 34].
5 III, р. 723: “ Эти мы сли, одни из которых умеряли, а друг ие усугу бляли мою грусть о том, что у меня нет литературного дарования, никогда не являлись моему сознанию в течение долгих лет, в течение которых я, впрочем, полностью отвергал всякое намерение писать и которые провел на лечении далеко от Парижа , в клинике, пока в начале 1916 года в ней уже не оказалось медицинского персонала”; и с. 854: “Новая клиника, где я уединился, лечила меня не больше, чем первая; и много лет прошло, прежде чем я ее покинул”.
6 Имеется в виду стык глав между “... и ошеломленный Фредерик узнал Сенекаля” (III, гл. 5) и “Он отправился в путешествие” (III, гл. 6). [Флобер, т. 2., с. 400.]
9 “ И чтобы дать почувс твовать ег о [ Времен и] бег, роман ис ты, беше но ус коряя движение часовой стрелки, заставляют читателя в течение двух минут перескакивать через десять, через двадцать, через тридцать лет” (I, р. 482). [Пруст, т. 2, с. 47.]
10 “Против Сент-Бева” содержит весьма прозрачную критику бальзаковских резюме: “Он дает нам резюме, в которых показывает все, что мы должны знать, не давая воздуха, пространства” (Pleiade, р. 271).