РОМАНТИЗМ
РОМАНТИ́ЗМ, одно из крупнейших направлений в европейской и американской литературе конца XVIII — 1‑й половины XIX вв., получившее всемирное значение и распространение. Этимологически французский romantisme восходит к испанскому romance. В XVIII в. романтическим (франц. romantique, англ. romantic) именовалось все фантастическое, необычное, странное, встречающееся лишь в книгах, а не в действительности. На рубеже XVIII и XIX вв. слово «Р.» становится термином для обозначения нового литературного направления, противоположного классицизму.
Р. явился высшей точкой антипросветительского движения (см. Просвещение), прокатившегося по всем европейским странам; его основная социально-идеологическая предпосылка — разочарование в результатах Великой французской революции и в буржуазной цивилизации вообще. Неприятие буржуазного образа жизни, протест против пошлости и прозаичности, бездуховности и эгоизма буржуазных отношений, нашедшие первоначальное выражение в сентиментализме и предромантизме, обрели у романтиков особую остроту. «…Установленные “победой разума” общественные и политические учреждения оказались злой, вызывающей горькое разочарование карикатурой на блестящие обещания просветителей» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 19, с. 193). Реальность истории оказалась неподвластной «разуму», иррациональной, полной тайн и непредвиденностей, а современное мироустройство — враждебным природе человека и его личностной свободе. Неверие в социальный, промышленный, политический и научный прогресс, принесший новые контрасты и антагонизмы, а также «дробление», нивелировку и духовное опустошение личности, разочарование в обществе, которое предвещали, обосновывали и проповедовали (как самое «естественное» и «разумное»!) лучшие умы Европы, постепенно разрасталось до «космического пессимизма». Принимая общечеловеческий, универсальный характер, оно сопровождалось настроениями безнадежности, отчаяния, «мировой скорби» («болезнь века», присущая героям Ф. Шатобриана, А. Мюссе, Дж. Байрона, А. Виньи, А. Ламартина, Дж. Леопарди, лирике Г. Гейне и др.). Тема «лежащего во зле» «страшного мира» (с его слепой властью материальных отношений, иррациональностью судеб, тоской вечного однообразия повседневной жизни) прошла через всю историю романтической литературы, воплотившись наиболее явственно в «драме рока», или «трагедии рока» (Ц. Вернер, Г. Клейст, Ф. Грильпарцер), в произведениях Байрона, К. Брентано, Э. Т. А. Гофмана, Э. По, Н. Хоторна (Готорна).
Вместе с тем Р. свойственно чувство сопричастности стремительно развивающемуся и обновляющемуся миру, включенности в поток жизни, в мировой исторический процесс, ощущение скрытого богатства и беспредельных возможностей бытия. «Энтузиазм», основанный на вере во всемогущество свободного человеческого духа, страстная, всезахватывающая жажда обновления — одна из характернейших особенностей романтического жизнеощущения (Берковский Н. Я., Романтизм в Германии, с. 25—26). Глубине и всеобщности разочарования в действительности, в возможностях цивилизации и прогресса полярно противополагается романтическая тяга к «бесконечному», к идеалам абсолютным и универсальным. Романтики мечтали не о частичном усовершенствовании жизни, а о целостном разрешении всех ее противоречий. Разлад между идеалом и действительностью, характерный и для предшествующих направлений, приобретает в Р. необычайную остроту и напряженность, что составляет сущность т. н. романтического двоемирия. При этом в творчестве одних романтиков преобладала мысль о господстве в жизни непостижимых и загадочных сил, о необходимости подчиняться судьбе (поэты «озерной школы», Шатобриан, В. А. Жуковский); в творчестве других (Байрон, П. Б. Шелли, Ш. Петёфи, А. Мицкевич, М. Ю. Лермонтов) преобладали настроения борьбы и протеста против царящего в мире зла.
Одной из характерных форм противостояния идеала и действительности была т. н. романтическая ирония (Ф. Шлегель, К. В. Ф. Зольгер, Жан Поль, Л. Тик, Брентано, Мюссе, Г. Гейне). Первоначально она означала признание ограниченности любой точки зрения (в т. ч. и собственно романтической, если она устремлена только к «бесконечному»), относительности всякой исторической действительности, кроме жизни и мира в целом, несоизмеримости безграничных возможностей бытия с эмпирической реальностью. Впоследствии в ней отразилось сознание неосуществимости романтических идеалов, изначальной взаимовраждебности мечты и жизни.
Отвергая повседневную жизнь современного цивилизованного общества как бесцветную и прозаическую, романтики стремились ко всему необычному. Их привлекали фантастика, народные предания и народное творчество, минувшие исторической эпохи, экзотические картины природы, жизнь, быт и нравы далеких стран и народов. Низменной материальной практике они противопоставляли возвышенные страсти (романтическая концепция любви) и жизнь духа, высшими проявлениями которого для романтиков были искусство, религия, философия.
Романтики открыли необычайную сложность, глубину и антиномичность духовного мира человека, внутреннюю бесконечность человеческой индивидуальности. Человек для них — малая вселенная, микрокосмос. Напряженный интерес к сильным и ярким чувствам, к тайным движениям души, к «ночной» ее стороне, тяга к интуитивному и бессознательному — сущностные черты романтического мировосприятия. Столь же характерна для Р. защита свободы, суверенности и самоценности личности (в которой, по мысли Ф. Шеллинга, весь «пафос земного», вся «острота жизни»), повышенное внимание к единичному, неповторимому в человеке, культ индивидуального. Апология личности служила как бы самозащитой от безжалостного хода истории и нараставшей нивелировки самого человека в буржуазном обществе.
Вслед за Дж. Вико и И. Г. Гердером романтики проявляли глубокий интерес к особенностям национального духа и культуры, а также к своеобразию различных исторических эпох. Требование историзма и народности искусства (главным образом в смысле верного воссоздания колорита места и времени) — одно из непреходящих завоеваний романтической теории искусства. Историзм мышления романтиков особенно наглядно и целостно реализовал себя в созданном ими жанре исторического романа (Ф. Купер, В. Скотт, Виньи, В. Гюго). Бесконечное разнообразие местных, эпохальных, национальных, исторических (в ст. Народность литературы), индивидуальных особенностей имело в глазах романтиков определённый философский смысл: оно было обнаружением богатства единого мирового целого — универсума.
В области эстетики Р. противопоставил классицистическому «подражанию природе» творческую активность художника с его правом на преображение реального мира: художник создает свой, особый мир, более прекрасный и истинный, а потому и более реальный, нежели эмпирическая действительность, ибо само искусство, творчество являет собой сокровенную суть, глубинный смысл и высшую ценность мира, а значит, и высшую реальность. Произведения искусства уподобляются живому организму, а художественная форма истолковывается не как оболочка содержания, а как нечто, вырастающее из его глубин и неразрывно с ним связанное. Романтики страстно защищают творческую свободу художника, его фантазию (гений не подчиняется правилам, но творит их) и отвергают нормативность в эстетике, рационалистическую регламентацию в искусстве (что, однако, не исключало провозглашения собственных новых, романтических канонов; см. Стиль).
Эпоха Р. ознаменовалась обновлением художественных форм: созданием жанра исторического романа, фантастической повести, лиро-эпической поэмы, реформой сцены. Необычайного расцвета достигла лирика. Возможности поэтического слова были расширены за счет многозначности, ассоциативности, сгущенной метафоричности, открытий в области стихосложения. Теоретики Р. проповедовали разомкнутость литературных родов и жанров, взаимопроникновение искусств, синтез искусства, философии, религии, подчеркивали музыкальное и живописное начала в поэзии. С точки зрения принципов художественной изобразительности романтики тяготели к фантастике, сатирическому гротеску, демонстративной условности формы, смело смешивали обыденное и необычное, трагическое и комическое.
Классической страной Р. была Германия. События Великой французской революции, ставшие решающей социальной предпосылкой интенсивного общеевропейского развития Р., были пережиты здесь преимущественно «идеально». Это способствовало перенесению общественных проблем в сферу спекулятивной философии, а также этики и особенно — эстетики. В эпоху, когда разочарование в буржуазных преобразованиях и их последствиях становится всеобщим, своеобразные черты духовной культуры Германии получают всеевропейское значение и оказывают сильнейшее воздействие на общественную мысль, эстетику, литературу, искусство других стран. Однако в конкретных национальных исторических условиях каждой страны идеи немецких романтиков нередко получают специфическую интерпретацию, обретают иной, иногда противоположный смысл.
Основы романтического миросозерцания и романтической эстетики заложены немецкими писателями и теоретиками иенской школы (В. Г. Ваккенродер, Новалис, бр. Ф. и А. Шлегели, Тик); систематическую форму романтическая философия искусства получила в лекциях А. Шлегеля и трудах примыкавшего к иенцам Шеллинга; см. Иенские романтики. Иенцы же создали первые образцы искусства Р.: комедия Тика «Кот в сапогах», лирический цикл «Гимны к ночи» и роман «Генрих фон Офтердинген» Новалиса, ряд фантастических повестей. Прогрессивные национально-освободительные идеи и культ античности характерны для выдающегося поэта-романтика Ф. Гёльдерлина, стоявшего вне иенского содружества.
Второе поколение немецких романтиков (гейдельбергская школа) отличает интерес к религии, национальной старине, фольклору. Важным вкладом в немецкую культуру явился сборник народных песен «Волшебный рог мальчика», составленный Л. Арнимом и Брентано, а также сказки братьев Я. и В. Гримм. Высокого совершенства достигла лирическая поэзия (Й. Эйхендорф). Опираясь на мифологические идеи Шеллинга и братьев Шлегелей, гейдельбергские романтики окончательно оформили принципы первого научного направления в фольклористике и литературоведении — мифологической школы.
В позднем немецком Р. нарастают мотивы трагической безысходности (драматургия и новеллистика Клейста), критическое отношение к современному обществу и ощущение разлада мечты с действительностью (рассказы и повести Гофмана). Идеи и художественные принципы Гофмана оказали влияние на последующую литературу — как реалистическую (О. Бальзак, Ч. Диккенс, Ф. М. Достоевский), так и символистскую (иррациональные и мистические мотивы). Демократические идеи позднего Р. нашли свое выражение в творчестве А. Шамиссо, лирике В. Мюллера, в поэзии и прозе Гейне, справедливо называвшего себя «последним романтиком» (он выходит за рамки собственно Р. и подвергает его наследие критическому пересмотру).
Для английского Р. характерна сосредоточенность на проблемах развития общества и человечества в целом, острое ощущение противоречивости, даже катастрофичности исторического процесса. Многие идеи и настроения английского Р. были предвосхищены в поэзии У. Блейка. Неприятие современного промышленного общества, идеализация старины, добуржуазных, патриархальных отношений, воспевание природы, простых, естественных чувств — основные мотивы поэтов «озерной школы»: У. Вордсворта, С. Т. Колриджа, Р. Саути. Не веря в идею «разумного» переустройства мира, они противопоставляли ей христианское смирение, религиозность, проникновение в иррациональное начало человеческой психики. Интерес к национальной старине, к устной народной поэзии отличает творчество В. Скотта — автора романтических поэм на средневековые сюжеты и основоположника жанра исторического романа в европейской литературе. Гимном красоте мира и прекрасной человеческой природе может быть названа поэзия Дж. Китса, входившего в группу «лондонских романтиков» (ее составили также эссеисты и критики Ч. Лэм, У. Хэзлитт, Л. Дж. Г. Хант).
Настроениями борьбы и протеста проникнуто романтическое творчество Байрона и Шелли. Их объединяют политический пафос, резко отрицательное отношение к существующему общественному строю, сочувствие к угнетенным и обездоленным, защита прав личности, страстная устремленность в будущее. Однако неясность политических идеалов и перспектив общественного развития рождала в творчестве Байрона чувство трагической безысходности, мотивы «мировой скорби». Созданные им титанические образы мятежников-индивидуалистов оказали воздействие на всю европейскую, в т. ч. русскую (М. Ю. Лермонтов) литературу (т. н. байронизм).
Во Франции, где особенно сильны были традиции классицизма, Р. встретил наибольшее противодействие и утвердился в литературе лишь к началу 1820‑х гг. Его отличает бо́льшая связь с наследием Просвещения и с предшествующими художественными традициями, обращенность к современности, к актуальной социально-политической проблематике. Формирование французского Р. связано главным образом с жанром лирического интимно-психологического романа и повести: «Атала» и «Рене» Шатобриана, «Дельфина» и «Коринна, или Италия» Ж. Сталь, «Оберман» Э. П. Сенанкура, «Адольф» Б. Констана. В эпоху господства Р. достигает расцвета поэзия (Ламартин, Гюго, Виньи, Мюссе, Ш. О. Сент-Бёв, О. Барбье, М. Деборд-Вальмор) В результате ожесточенной борьбы с защитниками старого искусства романтическая драма (А. Дюма-отец, Гюго, Виньи, Мюссе) прочно утверждается на театральных подмостках. Дальнейшее развитие получает жанр романа: психологического (Мюссе), исторического (Виньи, раннее творчество Бальзака, П. Мериме), социального (Гюго, Жорж Санд, Э. Сю). Романтическая критика представлена трактатами Сталь, теоретическими выступлениями Гюго, этюдами и статьями Сент-Бёва, родоначальника биографического метода.
Р. получил распространение и в других европейских странах: Италии (У. Фосколо, А. Мандзони, Дж. Леопарди), Испании (Х. де Эспронседа, Соррилья-и-Мораль), Австрии (драмы Грильпарцера, поэзия Н. Ленау), Дании (А. Эленшлегер), Швеции (Э. Тегнер), Венгрии (Петёфи), Румынии (М. Эминеску); он составил целую эпоху в развитии польской литературы (Мицкевич, Ю. Словацкий, 3. Красиньский, Ц. Норвид).
Утверждение национальной независимости во многом определяло развитие Р. в США, для которого характерны более ощутимая, чем в европейских странах, близость к традициям просветительства, особенно у ранних романтиков (В. Ирвинг, Купер, У. К. Брайант), оптимистические иллюзии относительно будущего Америки, менее тесная связь с культурами прошлых эпох (средневековья, Возрождения, барокко), заново открытых европейским Р. В зрелом американском Р. (По, Хоторн, Г. У. Лонгфелло, Г. Мелвилл и др.) усиливается напряженность поисков позитивных ценностей. Романтизму в США родственно течение трансцендентализма (Р. У. Эмерсон, Г. Торо, Хоторн; см. Трансцендентализм), подвергшее критике индустриализацию и урбанизацию и провозгласившее культ природы и «простой» жизни.
Своеобразное выражение Р. нашел также в некоторых литературах стран Азии — Индии, Китае, Японии. В странах Латинской Америки, освободившихся от колониального ига Испании, Р. явился первым художественным течением, выразившим национальную идею. Возникший на столетие позднее европейского, он стал носителем идей национального освобождения в арабских литературах и др. (О творчестве крупных романтиков названных и других стран и народов см. соответствующие обзоры национальных литератур: напр., Польская литература, Грузинская литература.)
А. М. Гуревич.
Романтизм в России. Зарождение Р. в России связано с общественно-идеологической атмосферой русской жизни — общенациональным подъемом после Отечественной войны 1812, формированием дворянской революционности, обострением личного самосознания; все это обусловило не только становление, но и особый характер Р. поэтов-декабристов (К. Ф. Рылеева, В. К. Кюхельбекера, А. И. Одоевского), чье творчество воодушевлено идеей гражданского служения, проникнуто пафосом вольнолюбия и борьбы. В их поэзии многие общеромантические мотивы — бегства на чужбину, тайны, мести, поисков смысла и цели жизни — социально заостряются, конкретно мотивируются (так, точно определяется объект мести Войнаровского и Наливайко в одноименных поэмах Рылеева: «тираны» и «рабы»), при том, что само переживание разлада с действительностью остается романтически-страстным, а конфликт заключает в себе катастрофически-субстанциональный смысл.
Своеобразие Р. в России определялось и общей особенностью развития русской литературы как художественного явления в начале XIX в.: форсированность ее движения обусловила «набегание» и совмещение различных стадий, которые в других странах переживались поэтапно. При зарождении русского Р., в конце XVIII — 1-м десятилетии XIX вв., этот процесс дал необычайно тесное переплетение (большее, чем в западноевропейских литературах) предромантических тенденций с тенденциями классицизма и Просвещения: переоценка всесильной роли разума, гипертрофия чувствительности, культ природы, элегический меланхолизм и эпикуреизм сочетались с классицистической упорядоченностью стилей и жанров, умеренным дидактизмом, с борьбой против излишней метафоричности ради «гармонической точности» (выражение А. С. Пушкина) и предметности выражения (Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский и К. Н. Батюшков). Затем, уже на стадии собственно романтизма, сближались фазы, более или менее раздельно представленные, скажем, в немецком Р.: с одной стороны, стремление к синтезу элементов (части и целого, личности и народа, познания интуитивного и логического и т. д.), с другой — их последующее, новое отчуждение и противоборство. Русский Р. в своем развитии стягивал, совмещал эти фазы.
Идея синтеза, программа создания широкого художественного образа России была выдвинута в трактате О. М. Сомова «О романтической поэзии» (1823), представляющем собой одну из первых попыток самосознания русского Р. Но очень скоро идея цельности подверглась пересмотру, причем характерно, что этот процесс активно осуществлялся в идиллии — жанре, призванном изображать «человека в его невинности» (Г. Гегель) и гармонической естественности существования. Путь от «Рыбаков» (1822) Н. И. Гнедича до «Конца золотого века» (1829) А. А. Дельвига — это путь разложения идиллического состояния мира, обнажения общественных и личных антагонизмов. Параллельно те же диссонансы — уже в психологическом, натурфилософском и метафизическом обличье — фиксирует лирика в ее различных разновидностях: элегическая (см. Элегия), пейзажная, медитативная лирика, в т. ч. у поэтов-декабристов, а также у П. А. Вяземского (едва ли не впервые употребившего в России в 1816 термин «Р.» — в предисловии к соч. В. А. Озерова), философская: поэты-любомудры Д. В. Веневитинов, С. П. Шевырев, А. С. Хомяков. При этом в русле романтической лирики продолжается ассимиляция и развитие элементов доромантической поэтики, что особенно характерно для гражданской поэзии декабристов; таково, например, использование ею нормативной вольнолюбивой лексики с устойчивым значением т. н. слов-сигналов: надежда, тиран, закон, самовластье, цепи и т. д. Весьма важным для самоопределения русского Р. было развитие баллады, которая ставила персонаж как бы на очную ставку с высшими силами бытия, на самую грань двоемирия («Людмила», «Светлана» Жуковского). П. А. Катенин распространил принципы балладного мира на нестилизованную простонародную сферу («Наташа», «Убийца», «Ольга»), а Пушкин — на сферу древнерусской истории («Песнь о вещем Олеге»), чем была вновь подчеркнута антиномичность этих сфер.
Однако резче всего контуры русского Р. определились с возникновением лиро-эпического жанра романтической поэмы (южные поэмы Пушкина, «Чернец» И. И. Козлова, «Войнаровский» Рылеева и др.). Восходя к восточным поэмам Байрона, русская романтическая поэма развила оригинальную систему поэтических принципов: описание судьбы центрального персонажа как эпического процесса отчуждения дублировалось авторской линией развития; утверждалась разностильность текстов поэмы, подчеркивалось право художественной версии отступать от исторической правды и т. д. Всем этим поэма как бы являла наглядный итог романтической философии разорванности бытия, наиболее остро и последовательно воплотившийся впоследствии в поэмах Е. А. Баратынского («Бал», «Наложница») и Лермонтова. В лермонтовском «Демоне» конфликт приобрел философское звучание, осмыслялся с помощью мифологической фантастики как драма высших, субстанциональных сил («…с небом гордая вражда»).
Поэма сыграла в русском Р. ведущую конструктивную роль, т. к. развитие романтической прозы (А. А. Бестужев-Марлинский, Н. А. Полевой, Н. Ф. Павлов) и драматургии (Хомяков, позднее Лермонтов) в значительной мере происходило путем переноса на эпическую и драматургическую почву ее главной коллизии. В то же время оба рода литературы — эпический и драматический — выявили и новые задачи, которые своей широтой и пафосом объективности подводили к самой грани Р., хотя многими своими чертами еще удерживались в недрах его. В области драмы решался вопрос об освоении «чужих» культур, с передачей колорита места и времени: «Андромаха» Катенина и особенно «Аргивяне» Кюхельбекера, где стремление к исторической подлинности сопровождалось попыткой актуализировать саму конструкцию античной драмы (включая использование хора). В области же эпоса была поставлена задача создания большой формы, а именно — оригинального русского романа, реализация которой протекала одновременно в нескольких направлениях: историческая романистика (М. Н. Загоскин, И. И. Лажечников); повествование на современном материале с выдвижением «образа автора», мотивирующим столь характерное для Р. свободное совмещение различных сюжетных и временных планов («Странник» А. Ф. Вельтмана). Особый путь создания большой эпической формы представляла циклизация, т. е. объединение внешне самостоятельных (и частично печатавшихся отдельно) произведений в группы: «Двойник, или Мои вечера в Малороссии» А. Погорельского, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя, «Русские ночи» В. Ф. Одоевского (ср. роман из пяти повестей и двух предисловий Лермонтова «Герой нашего времени»).
Развитие русской романтической лирики привело к образованию ярких стилей, определяемых различными эмоциональными смысловыми позициями, различными обликами автора. Каждая из этих позиций выражала противостояние окружающему миру, преодоление его прозаизма, мелочности и регламентации. Преромантизм знал в основном две формы такого противостояния — элегическую и эпикурейскую. Романтическая поэзия развила их в целый ряд более сложных и индивидуально-дифференцированных: тут гусарство и «веселый юморизм» (определение Н. И. Надеждина) Д. В. Давыдова; «эллинизм» и «сибаритство» Дельвига; праздник чувств и «стремление к душевному простору» (выражение И. В. Киреевского) Н. М. Языкова; глухое отчаяние и ожесточение, включающее реалии николаевского солдатского быта, А. И. Полежаева. Этим, однако, не исчерпывается все многообразие обликов, позиций и тонов, явленных романтической поэзией, особенно лирикой Пушкина, Баратынского, Лермонтова и Ф. И. Тютчева, представляющей собой высшие достижения русского Р. в целом (в ст. Русская литература).
Начиная с 1840‑х гг. Р. в основных европейских странах уступает ведущее положение критическому реализму и отходит на второй план (см. Реализм). Однако лучшие образцы Р. навсегда вошли в мировую литературу, обогатив классические национальные стили. Традиции Р. остаются действенными на протяжении всего XIX в., обретя новые импульсы и силы в конце XIX — начале XX вв. (в ст. Неоромантизм). Неоромантизм тесно связан с Р. не столько темами и мотивами, не столько строем произведения, сколько умонастроением, общими принципами поэтики — отрицанием всего обыденного и прозаического, «раздвоенностью» рефлексирующего творческого сознания, обращением к иррациональному, «сверхчувственному», склонностью к гротеску и фантастике, установкой на обновление художественной формы. В дальнейшем традиции Р. были усвоены, а иногда полемически переосмыслены символизмом, в т. ч. художниками, остро ощущавшими кризис буржуазного общества и буржуазной культуры (А. А. Блок, Р. М. Рильке). Прямое и опосредованное воздействие идейно-творческих установок Р. ощутимо в экспрессионизме, отчасти в поэзии сюрреализма и некоторых других авангардистских течениях.
Романтический пафос преобразования жизни, высота романтических идеалов оказались близкими советскому искусству (М. Горький, А. А. Фадеев) и обусловили обращение к наследию романтиков многих писателей социалистического реализма.
Литература:
Обломиевский Д., Франц. романтизм, М., 1947;
Реизов Б. Г., Франц. историч. роман в эпоху романтизма, Л., 1958;
его же, Между классицизмом и романтизмом, Л., 1962;
Елистратова А., Наследие англ. романтизма и современность, М., 1960;
Гуковский Г. А., Пушкин и рус. романтики. М., 1965;
Ванслов В. В., Эстетика романтизма, М., 1966;
Дьяконова Н. Я., Лондонские романтики и проблемы англ. романтизма, Л., 1970;
Боброва М. Н., Романтизм в амер. литературе XIX в., М., 1972;
Берковский Н. Я., Романтизм в Германии, Л., 1973;
Европ. романтизм, М., 1973;
Романтизм в слав. литературах, М., 1973;
К истории рус. романтизма, М., 1973;
Манн Ю. В., Поэтика рус. романтизма, М., 1976;
История романтизма в рус. литературе, в. 1—1790—1825, в. 2—1825—1840, М., 1979;
Гуревич А. М., Романтизм в рус. литературе, М., 1980;
Лит. манифесты западноевропейских романтиков, М., 1980;
Вопросы романтизма в советском литературоведении. Библиография, указатель. 1956—1968 гг., под ред. Н. А. Гуляева, Каз., 1970;
Walzel O., Deutsche Romantik. Bd 1, 5 Aufl., Lpz. — В., 1923;
Strich F., Deutsche Klassik und Romantik oder Vollendung und Unendlichkeit, Bern, 1969;
Klückhohn P., Das Ideengut der deutschen Romantik, 4 Aufl., Tübingen, 1961;
Schenk N. G., The mind of the Europeen romantics, L., 1966;
Korff H. A., Geist der Goethezeit, [7 Aufl.], Tl 3—4, Lpz., 1966;
Tieghem P., Le romantisme dans la litterature européenne, 2 ed., P., 1969;
The romantic movement bibliography 1936—1970, v. 1—7, Ann Arbor, 1973;
Menhennet A., The Romantic movement, L., 1981 (библ., указ.);
Claud on F., Encyclopédic du romantisme, P., 1980.
А. М. Гуревич, Ю. В. Манн (Романтизм в России).