ПОЭТИЧЕСКИЙ ЯЗЫК
ПОЭТИ́ЧЕСКИЙ ЯЗЫ́К, термин лингвистики и поэтики, используемый в разных значениях:
1) как синоним выражения «стихотворный язык», т. е. язык поэзии (см. Поэзия и проза), или язык стихотворного произведения. Поскольку само понятие поэзии исторически изменялось и обогащалось, выражение «П. я.» могло относиться только к Поэзии как синониму «высокого» искусства слова, а не к «поэзии вообще», т. е. к стихотворной речи в ее естественной противопоставленности речи прозаической. Поэтому, например, и некоторые особенности П. я. в этом смысле, известные как поэтические вольности (см. Вольность поэтическая), не относясь непосредственно к прозе, в то же время не охватывают всю поэзию в современном понимании, будучи ограничены как в историческом, так и в стилевом отношении. При таком понимании П. я. в нем видят главным образом определённую традицию в использовании языка в литературе, связанную с рядом предписаний и запретов, т. е. особую замкнутую в себе систему средств выражения. В истории русского словесного искусства подобная система П. я. существовала, например, в XVIII — начале XIX вв. и была разрушена в пушкинскую эпоху. Общее же значение стихотворного языка термин «П. я.» сохраняет и в наши дни;
2) как синоним выражения «поэтическая речь» — в тех концепциях поэтики, в которых противопоставление языка и речи, предложенное Ф. де Соссюром, считается мало конструктивным, и в исследованиях, где различение этих понятий не обязательно;
3) как синоним поэтической (эстетической) функции языка, не совпадающей с коммуникативной и находящей свое наиболее яркое воплощение в языке художественной литературы. В этом смысле понятие «П. я.» охватывает и художественную прозу (поэтому как синонимы могут выступать и термины «поэтическая речь» и речь художественная), а в некоторых современных концепциях лингвистической поэтики также и всякую нормально-творческую речь — публицистическую, разговорную, бытовую и т. п. Тем самым отношения между литературным языком, языком художественной литературы и П. я. в пределах современной развитой национальной традиции предстают как отношения последовательного расширения объема соответствующих понятий. Иначе говоря, здесь П. я. оказывается максимально широким представлением современного национального языка;
4) как синоним выражения «поэтичный язык», т. е. как оценочное словосочетание (с качественным значением у прилагательного «поэтический»), противоречащее терминологической природе понятия «П. я.» и потому не рекомендуемое к употреблению в научной речи (хотя, напр., в школе М. М. Бахтина преобладало противоположное мнение по этому вопросу).
В истории отечественной филологии в XX в. вокруг понятия «П. я.» происходило и происходит особенно много споров. Кризис учения о П. я. у А. А. Потебни и его последователей был связан с попытками прямолинейного отождествления языка и искусства, однако и прямолинейное противопоставление П. я. «практическому» в ранних работах членов ОПОЯЗа оказалось чрезмерным. В настоящее время обе эти точки зрения осмысливаются в их взаимодействии и сближаются на новом этапе развития лингвистики и поэтики в третьем из указанных выше значений термина «П. я.» и в попытках переосмыслить учение Потебни о внутренней форме.
Литература:
Потебня А. А., Эстетика и поэтика, М., 1976;
Виноградов В. В., К построению теории поэтич. языка, в сб.: Поэтика, [т. 3], Л., 1927;
Винокур Г. О., Избр. работы по рус. языку, М., 1959;
[Панов М. В.], Стилистика, в кн.: Рус. язык и сов. общество…, А.-А., 1962;
Мукаржовский Я., Лит. язык и поэтич. язык, в сб.: Пражский лингвистич. кружок, М., 1967;
Гаспаров М. Л., Совр. рус. стих, М., 1974;
Структурализм: «за» и «против», М., 1975;
Григорьев В. П., Поэтика слова, М., 1979.
В. П. Григорьев.