УТОПИЯ
УТО́ПИЯ литературная (от греч. u - нет и tópos - место, т. е. место, которого нет, - «Нигдения», или от греч. eu - благо и topos - место - «Блаженная страна»), развернутое описание общественной, прежде всего государственно-политической, и частной жизни воображаемой страны, отвечающей тому или иному идеалу социальной гармонии, обычно - в форме более или менее беллетризованного трактата; в современной литературе У. относится к жанрам научной фантастики.
Задача всякой У., этого по природе своей дидактического жанра, - выработка наиболее оптимального варианта людского общежития, социального и духовного совершенствования человечества; для У. характерна вера в возможность такого совершенствования, как и вообще вера в исторический прогресс; в отличие от антиутопии У. называют поэтому «позитивной». Позитивность У. не только не исключает, а предполагает отрицание наличного бытия едва ли не во всех его сферах, в первую очередь социально-экономического устройства общества; но пафос критицизма в литературной У. часто носит подспудный (т. е. не выявленный сюжетно) характер, а на первое место выдвигается способность того или иного автора У. к общечеловеческим предвидениям, созданию целостной новой картины мира. Однако такие, требуемые от автора черты У., как универсальность, «модельность» в ви́дении мира, чреваты одномерностью мышления и антиисторизмом. Научно-художественные прозрения в описании будущего общества нередко подменяются монотонной дидактикой, простым статичным умножением черт, свойственных современности. Стремление создать образ идеального и «безгрешного» будущего, неспособность автора У. преодолеть перечисленные выше тупики утопического сознания могут оборачиваться безответственной мечтательностью, вредным иллюзионизмом, идеологическим прожектерством - и в этом особая сложность (и опасность) утопического мышления вообще и литературного жанра У.
Первое подлинно утопическое описание идеальной страны, по своему назначению в принципе отличное от мифических картин земного рая (или сказочного царства довольства и изобилия), дает Платон: намеченное в диалоге «Тимей», оно развернуто в «Республике», где Сократ наставительно излагает оптимальные, хотя и заведомо неосуществимые, принципы общественного благоустройства. Аналогичные попытки, разрозненные и бессистемные, содержат сочинения церковных идеологов средних веков; однако разграничение сферы действия человеческого закона и божественной благодати, трансцендентализм, признание невозможности, а неявно - и нежелательности радикальной перестройки земной жизни не благоприятствовали этим попыткам. Эсхатологические чаяния имели в виду «новое небо» и «новую землю»; становясь в народном сознании «здешними», они приобретали, с религиозной точки зрения, характер ереси (выразителей этих чаяний, подобных таборитам, анабаптистам и левеллерам, церковь неизменно признавала еретиками).
Отзвуком этих воззрений, в соединении с гуманистической мыслью Возрождения, явилась «Утопия» Томаса Мора, адресованная - с горькой иронией - ученейшим собратьям-гуманистам (а также, по обычаю XVI в., просвещенным монархам) и долженствовавшая доказать желательность соблюдения хотя бы языческих добродетелей как начальной первоосновы социальной справедливости.
«Утопия» Томаса Мора (давшая название термину «У.») была написана по-латыни, но уже в XVI в. она была переведена на многие европейские языки и оказала огромное влияние на развитие общественной мысли: Томас Мор создал целостный образ благоустроенного на базе естественного права государства и обнаружил в частной собственности главный источник всех социальных зол, основное препятствие коллективистской гармонии всеобщего, равного и планомерного труда. К тому же в его «Утопии» засвидетельствована ненадобность для осуществления этих целей христианской и всякой другой религии (утопийцы феноменально арелигиозны). Более того, самая идея У., т. е. земного благоустройства, была принципиально враждебна христианской установке индивидуального спасения души.
«Утопия» положила начало изображению идеального общества как принципиально и реально воплотимого, чему способствовали великие географические открытия. Вслед за Томасом Мором, чья книга строилась как рассказ путешественника, утопическое описание на века усвоило форму «отчета» о воображаемом путешествии. Наряду с этим создавались и откровенно дидактические трактаты - такие, как «Откровение святого Игона» (1582) голландца Якопо Брокардо и «Известия с Парнаса» (1612 - 1613) венецианца Т. Боккалини.
Определяющими явлениями развития жанра были созданные в XVII в. У. «Город Солнца» Т. Кампанеллы, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона и «Океания» Дж. Гаррингтона. Желая утвердить церковный принцип идеальной государственности, Кампанелла по сути дела подчеркивал первостепенную важность всепроникающего морально-политического единства; особое внимание у него уделено всевозможным обязанностям жителей Города Солнца, воспитанию в них гражданственности и поддержанию патриотического духа. Религия Города Солнца имеет самое отдаленное и условное отношение к христианству: в этом смысле трактат Кампанеллы прямо противостоит тогдашним попыткам создания либерально-христианской У., вроде «Христианополиса» И. В. Андре. Нейтральна, а отчасти и враждебна религии «Новая Атлантида», где главное общественное строение - Храм Соломона, своего рода научно-исследовательский институт. Бэкон впервые связывает утопические мечтания с провидческим упованием на успехи естественных наук.
«Океания» в подробностях разрабатывает оптимальный по тому времени буржуазно-демократический образ правления и еще решительнее утверждает значимость У. в практическом плане: недаром через столетие книга Гаррингтона, восторженного поклонника Платона и Н. Макиавелли, вдохновляла составителей конституции США. Своеобразную параллель «Океании» представляет «История севарамбов» французского писателя Д. Вераса д'Алле, где идеальным строем изображена конституционная монархия, основанная на естественном праве и равенстве граждан перед законом.
В общем и целом утопическое мышление XVI-XVII вв., особенно в Англии и Голландии, было лабораторией социально-экономических и государственно-правовых идей, а утопии - описаниями воображаемых экспериментов, попытками предуказать земной итог истории помимо исторического развития общества. У. стала органич. частью социального мышления.
С развитием в XVIII в. антиутопической сатиры (у Б. Мандевиля, Дж. Свифта, Д. Дефо, Вольтера) У. нередко приобретает полемический оттенок, теряет черты «чистого» утопическо-дидактического трактата, сближаясь с фантасмагорией и пасторалью, раблезианской мистификацией и занимательным жизнеописанием и т. д. (как у У. Р. Четвуда - «Путешествия и приключения капитана Роберта Бойля», Дж. Стабса - «Новое приключение Телемаха»). Хотя властители дум XVIII в. Вольтер и Руссо впрямую и не обращались к У., в дальнейшем жанр литературной У. развивался не без их влияния: в 1781 вышла книга одного из самых популярных и плодовитых писателей Франции XVIII в. руссоиста Н. Ретифа де Ла Бретонна «Южное открытие» с приложением «Писем обезьяны». Здесь, во-первых, обрисовывалась идеальная республика; во-вторых, вслед за С. де Бержераком и Свифтом была поставлена сопровождающая всю историю У. проблема социально-биологического совершенствования человека: «люди или животные».
Утопия Ретифа де Ла Бретонна, очевидно, повлияла на мыслителей-утопистов К. Сен-Симона и в особенности на Ш. Фурье. Формировался социалистический образ мышления; среди утопий, связанных с идеалами Великой французской революции, - «Кодекс природы…» Морелли, который может быть назван первой материалистической У., «Беседы Фокиона» Мабли, утопический роман «2440 год» Л. С. Мерсье, а также «Республика разума» У. Ходжсона, описывающая государство, в котором владычествуют руссоистские принципы и где интересы личности и коллектива полностью сообразованы.
Утописты 1-й половины XIX в. - мыслители, пытавшиеся приобщить утопическую традицию к идее историзма и к техническому прогрессу, по словам В. И. Ленина, «…предвосхищали будущее, гениально угадывали тенденции той "ломки", которую проделывала на их глазах прежняя машинная индустрия. Они смотрели в ту же сторону, куда шло и действительное развитие; они действительно опережали это развитие» (ПСС, т. 2, с. 240). Но их последователи оказались в плену у «социализма неполитического» (там же, т. 4, с. 169).
На протяжении XIX в., после выхода «Коммунистического манифеста», сбывались слова К. Маркса о том, что «значение критико-утопического социализма и коммунизма стоит в обратном отношении к историческому развитию. По мере того как развивается и принимает все более определенные формы борьба классов, это фантастическое стремление возвыситься над ней, это преодоление ее фантастическим путем лишается всякого практического смысла и всякого теоретического оправдания» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, с. 456). И все же Сен-Симон, Фурье и Э. Кабе, автор утопического социально-философского романа «Путешествие в Икарию» и, подобно Р. Оуэну, основатель социалистической колонии, «…гениально предвосхитили бесчисленное множество таких истин, правильность которых мы доказываем теперь научно…» (Ленин В. И., ПСС, т. 6, с. 26).
Идеологическое значение У. снижается. Однако ее закрепленные в XVIII - начале XIX вв. характеристики - обращенность в будущее и ставка на научно-технический прогресс - придают ей известную футурологическую ценность; к тому же У. вступает в союз с остро обсуждаемой в научных кругах идеей множественности миров, и идеальные государства начинают «открывать» не на земном шаре, а в межпланетном пространстве.
В этом русле формируется немаловажная отрасль будущей научной фантастики, первооткрытиями которой являются, помимо упомянутого романа Мерсье, такие утопические романы, как «Армата» (1817) Т. Эрскина, «Мумия! Сказание о XXII столетии» (1827) Дж. Лаудон, «Грядущий мир» (1846) Э. Сувестра, а также «3448 год» (1833) А. Ф. Вельтмана и «4338 год» (1840) В. Ф. Одоевского.
Новый стимул социально-утопическому мышлению дает дарвиновское открытие эволюции, в котором (подчас несколько наивно и в отвлечении от реальной культурно-исторической ситуации) видится оптимистический или, позднее, пессимистический прогноз развития и судьбы человеческого рода на Земле и во Вселенной. Один из первых примеров такой эволюционистской У. - «Будущая раса» (1871) Э. Булвер-Литтона; в том же роде - «Закрепленный срок» (1882) А. Троллопа, «Видение скромного пророка» (1890) М. Д. Леджетта и т. д. В англоязычной литературе становится определяющим сциентистский вариант У.; первоначальным стимулом его зарождения явились романы Г. Уэллса («Машина времени», «В дни кометы», «Новейшая утопия», «Люди как боги» и др.). Не в последнюю очередь это вызвано и тем, что приемы и герои научной фантастики придали У. дополнительную сюжетную, а порой и психологическую динамику. Канонический вариант техницистской У. - роман Э. Беллами «Через сто лет» (1888), показывающий, как научно-технический прогресс сам собой может разрешить социальные проблемы буржуазного общества.
И оптимистические и пессимистические прогнозы до сих пор дебатируются и иллюстрируются в разнообразнейших фантастических преломлениях. Среди немногочисленных примеров «чистой», не связанной с научной фантастикой англоязычной У. конца XIX в. выделяются пасторальные образчики жанра - «Вести ниоткуда…» (1890) У. Морриса, «Sub coelum» (1893) А. П. Рассела и социально-философские У., например «Идеальный город» (1903) К. Ното.
Утопия буржуазной литературы XX в. - по большей части неутешительные фантастические прогнозы, «романы-предупреждения», где достижение к.-л. общественного идеала предстает кошмарным видением, по существу антиутопией. Они широко используются в сатирических целях, но вместе с тем нередко служат для «разоблачения» социалистических идей; при этом они грубо схематизируют объект сатиры.
Социалистические У. прежних времен могут наполняться новым содержанием: в русской литературе XIX в. - это революционно-демократические мечтания Н. Г. Чернышевского («Что делать?»), С. М. Степняка-Кравчинского, Г. И. Успенского. Возникают и новые У.; так, безусловно положительное значение имел пылкий исторический оптимизм романов борца большевистского подполья и активиста первых лет революции А. А. Богданова «Красная звезда» (1908) и «Инженер Мэнни» (1912). Внимание советской литературы к непосредственным проблемам преобразования жизни не способствует процветанию утопического жанра. Интересный образец новой, социалистической литературной У. являет, однако, «Дорога на океан» Л. М. Леонова, а в послевоенной литературе - произведения научных фантастов В. И. Немцова, А. Г. Адамова, А. П. Казанцева, А. Н. и Б. Н. Стругацких, И. А. Ефремова.
Несомненно нынешнее общефилософское значение жанра У.: в творчестве многих современных писателей (Г. Хессе, С. Лем, Л. Мештерхази, П. Вежинов, А. Карпентьер, Х. Кортасар, П. Буль, Э. Уилсон, К. Х. Села) он нередко служит способом продемонстрировать политическую актуальность тех или иных социально-исторических идей.
Литература:
Мортон А., Английская утопия, пер. с англ., М., 1956;
Волгин В. П., Французский утопический коммунизм, М., 1960;
О современной буржуазной эстетике. Сб. ст., в. 4 - Современные социальные утопии и искусство, М., 1976;
Баткин Л. М., Ренессанс и утопия, в сб.: Из истории культуры средних веков и Возрождения, М., 1976;
Социокультурные утопии XX в., в. 1-2, М., 1979 - 1983;
Mannheim K., Ideology and Utopia. L., 1936;
Gerber R., Utopian fantasy, L., 1955;
Mumford L., The Story of Utopias, N. Y., 1962;
Armytage W., Yesterday's tomorrows, L., 1968;
Elliott R. C., The shape of utopia. Studies in a literary genre, Chi. - L., [1970];
Lem St., Fantastyka i futurologia, [t.] 1-2, Kr., 1970;
Cioranescu A., L'avenir du passé, P., 1972;
Falke P., Versuch einer Bibliographie der Utopie, Hamb., 1953 - 1957;
British and American utopian literature, 1516-1975. An annotated bibliography, Boston, 1979.
В. С. Муравьев.