КУЛЬТУРА РЕЧИ
КУЛЬТУ́РА РЕ́ЧИ, уровень речевого развития, степень владения нормами языка или диалекта вместе с умением «обоснованно отступать» (Л. В. Щерба) от этих норм. Наука о К. р. (в ее нормативном лингвистическом статусе) опирается на учение о нормах современного литературного языка. Эти нормы кодифицированы в грамматиках, толковых и иных словарях и пособиях с учетом стилистической дифференциации норм в зависимости от различных целей и содержания речи — книжной или разговорной. К. р. как правильность речи и умение выбирать из уже имеющихся в языке синонимических средств выражения тесно связана с понятием культуры языка, т. к. предполагает наличие в самой языковой системе, кроме развитых подсистем обозначений (в частности, терминологической) и правил их употребления, также ряда вариантов и соответственно оценку нормой каждого из них. Нормы литературного языка как образцовой разновидности национального языка, обслуживающей основные сферы деятельности общества, с одной стороны, неизбежно характеризует некоторая жесткость, направленная против антинормализаторской стихии, с другой — нормам литературного языка непременно должны быть присущи вариантность и известная гибкость, иначе восторжествовал бы чрезмерный нормативизм, или пуризм.
Это относится ко всякой нормальной речевой деятельности, творчески использующей диалектику экспрессии и стандарта. Не менее существенно верное понимание роли норм литературного языка при обращении к «верхним этажам» К. р., начиная от своеобразной поэтики ежедневной газетной полосы или от борьбы вкусов вокруг стилистики речевых жанров в телевизионных передачах и кончая величайшими произведениями словесного искусства с их особого рода «неправильностями», природа которых определяется уже синтезом лингвистического и эстетического. Поэтому социальные оценки речевой деятельности как элемента К. р. приобретают особенно острую форму, ответственный и нередко противоречивый характер в критике литературной, т. е. в такой «критике языка», которая стремится утвердить тоже по-разному понимаемую культуру художественной речи. Многое зависит здесь не только от объективного уровня развития филологии как теории литературной критики, но и от систематического соотнесения с этим меняющимся уровнем субъективных (а нередко попросту эклектических) позиций, отстаиваемых тем или иным критиком. Однако в современном учении о языке художественной литературы, тесно связанном с теорией литературного языка, проблемы языковой критики пока еще только намечены и почти не разработаны.
Причины и следствия такого положения разнообразны. Прежде всего, в общеэстетическом плане недостаточно выяснены отношения между идиолектом и идиостилем художника слова. Между тем, например, т. н. отрицательный языковой материал (отклонение от литературной нормы и др.), длительное время остающийся в творчестве ряда наиболее читаемых современных писателей вне объективного анализа критикой, не может не сказаться на уровне самой критики и на состоянии К. р. и ее теории. Далее, филология сделала лишь первые шаги в изучении общей типологии стилей языка художественной литературы в связи с т.н. стилевыми течениями. В то же время несомненно, что требования общества к К. р. писателей существенно различны в зависимости от того стиля языка художественной литературы, на который в основном ориентируются конкретный писатель и его читатель. Так, например, текст современной лирической песни адресован обычно «самому широкому читателю», но этот последний в ряде случаев может оказаться и недостаточно требовательным к эстетике беллетристического стиля, доступность которого часто сопряжена с легковесностью, терпимостью в отношении штампов, псевдонародностью и т. п. «Красота простоты», т. о., имеет своим пределом простоватость и примитивизм К. р. С другой стороны, и более сложные стили языка поэзии (и прозы) не застрахованы от издержек «инерции стиля», а «красота сложности» в пределе способна обернуться герметизмом, обнаружить тенденции к эстетической элитарности и культурно-речевому снобизму. Принципиальное пушкинское требование «соразмерности и сообразности» остается руководящей идеей К. р., хотя отдельные художники слова существенно отступают от этой гармонической формулы и лишь в конце концов доказывают непредвзятому читателю свое столь же принципиальное право на такие отступления «в меру таланта», подкрепляя и общий тезис о том, что речь художественная представляет собой реальную и потенциальную область высших достижений К. р., не всегда очевидных, но тем более важных как проблема филологии.
Литература:
Винокур Г. О., Культура языка, 2 изд., М., 1929;
Вопросы культуры речи. Сб., в. 1—8, М., 1955 — 1967;
Виноградов В. В., Рус. речь, ее изучение и вопросы речевой культуры, «ВЯ», 1961, № 4;
его же, Проблемы культуры речи и некоторые задачи русского языкознания, там же, 1964, № 3;
Пражский лингвистич. кружок. Сб. ст., М., 1967;
Чуковский К. И., Живой как жизнь. [Разговор о рус. языке], 4 изд., М., 1968;
Книга о рус. языке, М., 1969, с. 175—207;
Актуальные проблемы культуры речи, М., 1970;
Костомаров В. Г., Рус. язык на газетной полосе, М., 1971;
Горбачевич К. С., Изменение норм рус. лит. языка, Л., 1971;
Ожегов С. И., Лексикология. Лексикография. Культура речи, М., 1974;
Мукаржонский Я; Эстетическая функция, норма и ценность как социальные факты, в сб. Труды по знаковым системам, в. 7, Тарту, 1975;
Языковые процессы современной рус. художественной литературы, [кн. 1 — Проза, кн. 2 — Поэзия), М., 1977;
Григорьев В. П., Поэтика слова, М., 1979, гл. 1, 2;
Скворцов Л. И., Теоретич. основы культуры речи, М., 1980;
Калинин А. В., Культура русского слова М., 1984.
В. П. Григорьев.