МЕТАФОРА
МЕТАФОРА, метафоричность (греч. metaphorá), вид тропа, перенесение свойств одного предмета (явления или аспекта бытия) на другой, по принципу их сходства в каком-либо отношении или по контрасту. В отличие от сравнения, где присутствуют оба члена сопоставления («Как крылья, отрастали беды / И отделяли от земли», Б. Л. Пастернак), М. — это скрытое сравнение, в котором слова «как», «как будто», «словно» опущены, но подразумеваются. «Очарованный поток» (В. А. Жуковский), «живая колесница мирозданья» (Ф. И. Тютчев), «жизни гибельный пожар» (А. А. Блок), «И Гамлет, мысливший пугливыми шагами» (О. Э. Мандельштам) — во всех перечисленных М. различные признаки (то, чему уподобляется предмет и свойства самого предмета) представлены не в их качественной раздельности, как в сравнении, а сразу даны в новом нерасчлененном единстве художественного образа. Из всех тропов М. отличается особой экспрессивностью. Обладая неограниченными возможностями в сближении (нередко — неожиданном уподоблении) самых разных предметов и явлений, по существу по-новому осмысливая предмет, М. способна вскрыть, обнажить его внутреннюю природу; нередко М. как своего рода микромодель является выражением индивидуально-авторского видения мира: «Стихи мои! Свидетели живые / За мир пролитых слез» (Н. А. Некрасов); «Мирозданье — лишь страсти разряды» (Пастернак). В отличие от распространенной «бытовой» М. («наступает вечер», «сошел с ума») индивидуальная М. содержит высокую степень художественной информативности, т. к. выводит предмет (и слово) из автоматизма восприятия.
В тех случаях, когда метафорический образ охватывает несколько фраз или периодов (образы «до времени созрелого плода» в «Думе» М. Ю. Лермонтова, «тройки» в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя) или даже распространяется на всё произведение (чаще стихотворение: «Телега жизни» А. С. Пушкина), М. называется развернутой. Когда метафорическое выражение берется в прямом смысле и происходит его дальнейшее буквальное развертывание, возникает явление реализации метафоры — прием, нередко вызывающий комический эффект. Стихотворение В. В. Маяковского «Вот так я сделался собакой» построено на таком обыгрывании разговорного выражения «злюсь как собака»: сначала «из-под губы клык», затем «из-под пиджака развеерился хвостище» и, наконец, «стал на четвереньки и залаял». По отношению к М. другие тропы и такие стилистические фигуры, как катахреза, оксюморон, олицетворение, антитеза, могут рассматриваться как ее разновидности или модификации. Более древними, предшествовавшими М. элементами образности являются сравнение, эпитет и параллелизм.
Исторически М. возникает в эпоху распада мифологического сознания: в древнейшем мифологическом и пантеистическом сознании с его нерасчлененностью познаваемого мира и познающего мир человека М. существовать не могла. Возникновение М. становится началом процесса абстрагирования конкретных представлений, рождения художественного образа. Средневековое искусство и книжность, основанные на монотеистическом сознании, когда человеческая жизнь осмысляется как «предстояние» богу и все в мире исполняется тайного, символического смысла (жизнь человека, история, явления природы и т. д.), создают сложную, но единую и цельную символическую систему, которая насквозь метафорична. Народное сознание (в отличие от книжного), с его календарем и приметами, знамениями, предсказаниями, создает свой вариант метафоричной символики (Адрианова-Перетц В. П., Очерки поэтического стиля Древней Руси, 1947, с. 7—132; Лихачев Д. С., Поэтика древнерусской литературы, 3 изд., 1979, с. 161—69).
Новое время, центральным звеном которого становится сам человек, а не постижение им «запредельного мира», ищет известного равновесия «я» и мира; и литература нового времени отражает этот процесс в т. н. «классических стилях» эпохи, лишенных — при всей мощи их индивидуального начала — субъективной метафоричности. Эталоном такого равновесия стало творчество И. В. Гёте и А. С. Пушкина.
В поэзии начала XX в. происходит своеобразная метафоризация мира; М. становится преобладающим средством необычайно интенсивного расширения творческой воли и свободы художника; гипертрофия воспринимающего мир «я» разрушает самодовлеющую суверенность мира, обращая его в субъективное инобытие, в «мнимость»: «Только через метафору раскрывается материя, ибо нет бытия вне сравнения, ибо само бытие есть сравнение» (Мандельштам О., Разговор о Данте, 1967, с. 83). Осмысленная таким образом М. уже очевидно перерастает функции тропа. И в современной литературе М. не только средство обновления слова: повышенная метафоричность стиля (см. Ассоциативный образ) может быть как свидетельством избыточности творческого воображения и личной инициативы художника (как бы перекрывающего собой открывающийся ему мир), так и возможностью — в известном смысле искусственно культивируемой — поддержать гаснущую экспрессию при встрече с ним.
Литература:
Левин Ю. И., Рус. метафора…, «Уч. зап. Тартус. гос. университета», 1969, в. 236;
Некрасова Е. А., Метафора и ее окружение в контексте художественной речи, в кн.: Слово в рус. сов. поэзии, М., 1975;
Потебня А. А., Эстетика и поэтика, М., 1976, с. 434—36, 461;
Жирмунский В. М., Поэтика Александра Блока, в его кн.: Теория литературы. Поэтика. Стилистика, Л., 1977;
Ермилова Е. В., Метафоризация мира в поэзии XX в., в кн.: Контекст. 1976, М., 1977;
Фрейденберг О. М., Метафора, в ее кн.: Миф и литература древности, М., 1978;
Еремина В. И., Метафора и ее формы, в ее кн.: Поэтич. строй рус. народной лирики, Л., 1978.
Д. П. Муравьев.