Словарь книжников и книжности Древней Руси
Статьи на букву "И" (часть 4, "ИОН"-"ИСТ")

Статьи на букву "И" (часть 4, "ИОН"-"ИСТ")

ИОНА, ЕПИСКОП РЯЗАНСКИЙ, МИТРОПОЛИТ МОСКОВСКИЙ

Иона (ум. 1461 г.) - епископ Рязанский, впоследствии митрополит Московский, церковный деятель и публицист. И. - первый русский митрополит, назначенный без утверждения константинопольским патриархом. И. был впоследствии канонизирован, и более поздние рассказы о нем (см. Житие митрополита Ионы) во многом искажают подлинную биографию И.: он изображается естественным и законным преемником митрополита Фотия и последовательным сторонником Василия II в борьбе с его соперниками галицкими князьями. Однако независимые и ранние источники не подтверждают этой версии. Отметим, что в новгородских и псковских летописях имя И. вообще не упоминается; Летопись Софийская I младшего извода сообщает об И. только в связи с назначением его митрополитом в 1448 г., а Летопись Тверская - в связи с поставлением им тверского епископа в 1461 г. Великокняжеские летописи впервые упоминают епископа И. под 1446 г. как сподвижника Шемяки, помогшего ему захватить детей Василия Темного, и лишь под 1448 г. (в связи с назначением И.), приводит не очень вразумительное и явно дефектное известие о существовавшем еще ранее намерении поставить И. «после Сидора» (митрополита Исидора) на митрополию. Хотя в грамотах, связанных с Ионой, упоминалось, что его поставил митрополитом «священный збор» (РИБ, т. 6, № 64, стб. 539), никакого решения или постановления этого «збора» до нас не дошло. Важными источниками, свидетельствующими о стремлении поставить И. митрополитом еще в 30-х гг., казались исследователям грамоты, адресованные в Царьград и сохранившиеся в рукописных сборниках. Однако сборники, содержащие эти грамоты, относятся к концу XV - началу XVI в., и достоверность содержащихся в них сведений вызывает серьезные сомнения. Одна из этих грамот (РИБ, т. 6, № 62) написана от имени Василия II и адресована в одном списке (сборник кирилло-белозерского инока Ефросина, ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 11/1088 - 90-е гг. XV в.) «вселенскому патриарху» (имеется в виду, очевидно, Митрофан), а в другом (в своде 1518 г., отразившемся в Летописях Софийской II и Львовской, под 6949-1438 г.) - «царю греческому» (видимо, Иоанну VIII). Отправление И. в Константинополь отнесено здесь ко времени «по преставлении... митрополита Фотиа»; от имени князя автор пишет, что он понудил «ити к вам Иону, епископа рязаньска... дабы нам того епископа Иону доставили на митрополию». Но в Константинополе, по его словам, «нашего прошения не приали..., того нам Иону на митрополию не поставили», а послали Исидора, поехавшего затем на собор к папе и привезшего грамоты от папы, что «чюже есть и странно»; в грамоте Василий II просит патриарха (по другому списку - императора) разрешить русским самим совершить «поставление митрополита». По смыслу эта грамота должна быть датирована 1441 г., но странна в ней ссылка на отправление И. «по преставлении Фотия»: Фотий умер в 1430 г., а Исидор назначен русским митрополитом семь лет спустя. Следующая по времени грамота Василия II в Константинополь (РИБ, т. 6, № 71), повествующая о тех же событиях, опять сохранилась в двух версиях - в двух митрополичьих формулярниках начала XVI в. - ГИМ, собр. Уварова, № 512 и Синод. собр., № 562. В обеих версиях второй грамоты речь идет об избрании И., как уже о совершившемся факте; указание, сохранившееся в одной версии («двадцать первое лето» от смерти Фотия), позволяет датировать вторую грамоту 1451-1452 гг. В отличие от первой грамоты, во второй грамоте сделана попытка объяснить, почему И., чья поездка в Константинополь якобы была решена сразу же после смерти Фотия, приехал только семь лет спустя - в 1437 г.: «не вемы како, по божиим неизреченным судбам, ему ли самому на дорозе помедлившу, богу ли тако волившу, тому к Царюграду достигнути не поспевшу». Еще более важно другое расхождение с первой «грамотой» - во второй грамоте утверждается, что «царь и патриарх» уже при назначении Исидора объявили И. его преемником: «а что божия воля о Сидоре произмыслить или смертию скончается, или иначея что о нем будеть, ино ты еси, Иона, по нем будеши на Руси митрополитом». Но вторая грамота не только противоречит первой; существенные расхождения обнаруживаются и между двумя версиями самой второй грамоты. В одной из них (сохранившейся в формулярнике Синод. № 562) нет никаких прямых выпадов против Флорентийской унии, и отсутствие сношений с Константинополем неопределенно объясняется «в церкви божией разгласием» и «неудобопроходимым шествием», в другой (собр. Уварова, № 512) за рассказом о поездке И. в 1437 г. и данных ему обещаниях следует рассказ об Исидоре и «латыньском» соборе «еже в Фроленьции». Но как раз эта версия имеет помету, что данная грамота «к царьградскаму царю Констянтину... не пошла». Противоречивость и сугубая сомнительность всех этих грамот в Константинополь дает основание усомниться в точности передачи текста еще в одном памятнике, также сохранившемся в митрополичьем формулярнике XVI в. (Синод. собр., № 562, л. 204 об.-206 об.) - в грамоте епископа И. (без указания епископии) в Нижегородский Печерский монастырь 6941 (1433) г. В этом документе И. за 15 лет до своего вступления на митрополичий престол выступает в качестве «епископа, нареченного на святую митрополию русскую» (между тем, даже в посланиях 1447 г. упоминания о его «наречении на митрополию» нет). Грамота эта помещена в митрополичьем формулярнике не среди близких ей по времени документов, а в дополнительной части, после ряда посланий конца XV в. Можно предполагать, что в конце своего пребывания на митрополичьем престоле И., действительно, претендовал на то, что он стал единственным законным митрополитом после смерти Фотия (1430 г.). Об этом свидетельствует до сих пор не опубликованный и не отмеченный в литературе памятник - духовная грамота И., датированная 31 марта 6969 (1461 г.) и сохранившаяся в рукописном сборнике первой четверти XVI в. (ГПБ, Q.I.1468, л. 149-154 об.). Здесь, правда, ничего не упоминается ни о поездке И. в Константинополь после смерти Фотия, ни об обещании, якобы данном ему патриархом, поставить его митрополитом после смерти Исидора. И. утверждает лишь, что он был поставлен на митрополию «по изволению... великого князя всея Русии и его матери... и благоверных князей Рускых», по совету «с рускыми епископы... за нужу, не токмо ради раздирания церковнаго и възничущих ересей, но и за долготу пути... и за нужу бывшаго ради церковнаго мятежа в Цариграде в царех и патриаршьстве» в связи с «богомерьским учением окааного и злоименитаго Исидора... в лето 6957... декаврия в 15 день (15 декабря 1448 г.)». Но в конце духовной, как и в памятнике, на основе которого она была составлена, - знаменитой духовной Киприана 1406 г. - указывается, что, сосчитав «лета своя отнели в митрополиты поставлен бых», он обнаружил, что «третье на десять лето течет от месяц декамврия пятинадесятого». В грамоте Киприана отсчет, видимо велся от 1376 г. до 1406 г., но утверждать, что И. пробыл на престоле 30 лет, можно было только, если считать его преемником Фотия, умершего в 1430 г. Легендарный характер биографии И. в том виде, в каком она изложена в приведенных выше памятниках, а затем в поздней летописной и особенно в агиографической традиции, становится; особенно заметной при сопоставлении ее с теми фактами, о которых умалчивали московские летописи. Русская митрополия вовсе не пребывала вакантной в течение 18 лет после смерти Фотия. В 1434 г. митрополитом всея Руси стал по решению патриарха смоленский епискоя Герасим, который не поехал в Москву из-за начавшейся там борьбы за престол и управлял митрополией из Смоленска. Из литовско-белорусских, новгородских и псковский летописей мы узнаем о деятельности этого митрополита и о том, что к нему ездил на поставление новгородско-псковский архиепископ Евфимий; вполне вероятно, что и другие русские иерархи, занявшие престол в те годы, поступали так же. В 1436 г. Герасим стал жертвой междоусобной борьбы в Литве; с 1437 г. митрополитом стал Исидор, приехавший в Москву, а затем в течение полугода находившийся в Новгороде и Пскове. Каково было положение И. в те годы? И. был выходцем из уездного княжества Галицкого, князья которого были главными соперниками Василия II; постригся в монахи он там же - в Галицкой земле. Затем он перешел в московский Симонов монастырь, а потом стал епископом Рязанским. Лишь в 40-х гг., после осуждения и изгнания Исидора, у И. появилась возможность занять митрополичий престол - и рассказ великокняжеского свода конца 50-х - начала 70-х гг., связывающий его появление на «дворе митрополиче» с деятельностью Шемяки, представляется поэтому наиболее достоверным. Затем И. занял своеобразную промежуточную позицию между обоими враждующими князьями. Летом 1447 г., после занятия Москвы Василием Темным, бежавшие из нее Дмитрий Шемяка и Иван Можайский, заявили, что Василий II не может их требовать к себе до тех пор, «доколе будет у нас в земле отец нашь митрополит». К осени митрополит уже изменил Шемяке и перешел на сторону Василия Темного, однако и после этого он не стал в глазах своих собратьев-иерархов законным митрополитом: в обличительной грамоте русского духовенства против Шемяки, отправленной в декабре 1447 г., И. по-прежнему именуется епископом рязанским и назван на третьем месте - после Ефрема Ростовского и Авраамия Суздальского. Только в следующем 1448 г. И. был, наконец, возведен своими братьями-епископами на митрополичий престол. Основные произведения И. - послания связаны именно с борьбой за утверждение его митрополичьих прав. Борьба эта была трудной - уже с 50-х гг. И. отказал в признании литовский великий князь Казимир и западнорусские иерархи; серьезные опасения внушала ему позиция новгородского и тверского епископов; даже такой видный церковный деятель Московской земли, как Пафнутий Боровский, «не велел звати архиепископа Ионы митрополитом». Ни патриарх, противник унии с «латинами», оставшийся в Константинополе после завоевания его турками, ни тем более патриарх-униат не признавали И. митрополитом. Только в самом начале своей митрополичьей деятельности, когда Казимир еще не выдвинул особого кандидата на кафедру русского (киевского) митрополита, И. мог избегать в посланиях литовским князьям, панам, боярам и «всему купно христоименитому господню людству» деликатных вопросов о своем праве на митрополичий престол: в грамоте 1448 г. он не говорил ни о якобы совершенной им в 1437 г. поездке в Царьград, ни об Исидоре и ограничивался сообщением о своем поставлении, осуждая главного соперника Василия II - Дмитрия Шемяку. Не касался И. предыстории своего назначения и в первых грамотах в Новгород и на Вятку, призывая только адресатов прекратить «некая междоусобная спирания и раздоры». Первые упоминания о полученных И. в Царьграде обещаниях появляются в его посланиях, по всей видимости, только после того, как у И. появился в Литве соперник - назначенный патриархом митрополит Киевский и всея Руси Григорий (которого в Москве объявляли учеником и сподвижником Исидора). Об этом И. сообщает в недатированной грамоте киевскому князю (наместнику Казимира) Александру Владимировичу, в посланиях литовским (западно-русским) епископам, написанным около 1460 г.; тогда же И. пишет грамоты литовским епископам и князьям и отдельно смоленскому и черниговскому епископу с резким осуждением унии, Исидора и его «злейшего ученика Григория». Послания эти имели в значительной степени оборонительный характер: патриарх и митрополит Григорий, жаловался И., именовали его и послушных ему иерархов «отступниками». Литовский великий князь не только принял Григория, но и просил Василия II последовать его примеру. Тревогой были проникнуты и послания И. русским иерархам - тверскому епископу Моисею, упорно не желавшему являться к И., несмотря на двукратное приглашение, и новгородскому архиепископу Ионе. Тогда же были составлены соборная грамота русских епископов и их же послание литовским иерархам о непризнании Григория и верности И., но среди этих епископов не было ни тверского, ни новгородского. Можно думать, что и разобранные выше «грамоты патриарху и императору» от имени Василия II, которые историки склонны были датировать 40-ми гг., могли быть составлены не ранее 50-х - 60-х гг. Под прямым влиянием этих посланий были написаны и рассказы о Флорентийском соборе и Слово избрано от святых писаний..., где провозглашалось «болшее православие и вышьшее христианство Белой Руси» по сравнению с греческим. Кроме посланий о своих правах на митрополичий престол и грамот против Шемяки и его союзника Ивана Можайского И. написал также ряд других посланий (обличения против мирян и духовенства, междоусобий и т. д.) и уже упомянутую духовную грамоту. Грамота эта датирована 1461 г., однако ряд ее особенностей дает основание предполагать, что составлена она была ранее. В духовной грамоте не только не упоминается завоевание Константинополя турками, но об императоре Константине XI говорится как о недавно вступившем на престол: «а ныне слышим, что божией благодатью и его неизреченной милостию во Цариграде... царь Константин православен, а и патриарха себе такова же православна поставити хочет, а и весь Царствующий град во изначальном православии христианства живет, а окааннаго Исидора изгнаша». В связи с этим И. выражает желание получить благословение от «святаго православнаго патриарха и от всего же священнаго собора». Очевидно, текст этот составлялся между 1451 г., когда патриарх-униат Георгий Маммас отказался от престола, и 1453 г., когда Константинополь пал. Такая датировка подтверждается и тем, что в конце духовной И. дает благословение, среди прочих князей, Ивану Андреевичу Можайскому и Василию Ярославичу Серпуховскому: первый бежал в 1454 г. в Литву, а второй был заточен в 1456 г. Очевидно, митрополичье завещание было составлено заранее - в начале 50-х гг. Большая часть грамот И. издана в т. 6 РИБ: № 61 (в Нижегородский Печерский монастырь; ср.: Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI в. М., 1964, т. 3, № 304; о сомнительности этой грамоты см. выше), № 64 (литовским князьям о поставлении в митрополиты), № 65 (в Новгород), № 66 (князю Александру Киевскому - вопреки А. С. Павлову оно едва ли было написано ранее 1458-1460 гг., когда были посланы аналогичные грамоты № 80-85); 68-I (королю польскому Казимиру 1451 г.), 68-I (пану Михаилу Кезигайловичу), 69 (протодиакону Михаилу на наместничество в Вильне), 70 (верейскому князю Михаилу Андреевичу), 73 (в Вятку), 75 (в Боголюбов монастырь), 77 (в Вятку), 78 (епископу Симеону Полоцкому), 79 (епископу Каллисту Полоцкому), 80 (литовским панам и боярам), 81 (литовским епископам), 85 (литовским князьям и панам), 86 (архиепископу Ионе Новгородскому), 87 (епископам литовским), 88-I (епископу Мисаилу Смоленскому), 88-II (епископу Евфимию Черниговскому), 89 (литовскому епископу), 90 (в Псков). Отдельные грамоты, изданные ранее, не были включены в РИБ: АИ, т. 1, № 43 (окружное, об изменах Шемяки - А. С. Павлов считал этот текст механическим соединением двух посланий), 46 (князю новгородскому Юрию Лугвеньевичу), 50 (князю Михаилу Верейскому), 51 (епископу Илии Тверскому), 53 (архиепископу Евфимию Новгородскому 1452-53 гг.), 56 (епископу Мисаилу Смоленскому); ААЭ, т. 1, № 49 (королю польскому Казимиру, ок. 1450 г.), 372 (архиепископу Евфимию Новгородскому 1452 г.). Ср. также летописные рассказы об И.: ПСРЛ, М.; Л., 1956, т. 26, с. 208; М.; Л., 1962, т. 27, с. 115; М.; Л., 1949, т. 25, с. 270, а также грамоты: СГГД, т. 1, № 67; Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950, № 46, РИБ, т. 6, № 62 и 71; ср. АИ, т 1, № 41 и 262. Изд.: ААЭ. СПб., 1836, т. 1, с. 36-37, 464-465; АИ, СПб., 1841, т. 1, с. 86-87, 92-94, 98-100, 101-105; РИБ. СПб., 1908, т. 6, стб. 521-524, 539-542, 543-556, 555-564, 565-570, 569-572, 573-576, 591-596, 601-610. Лит.: Карпов Г. Очерки из истории российской иерархии: Церковная смута; Св. Иона, последний митрополит Киевский и всея Руси // ЧОИДР, 1864, кн. 4, с. 143-144; Макарий. История русской церкви СПб., 1870, т. 6, кн. 1, с. 1-46; 2-е изд. СПб., 1887, т. 6, с. 22-23, 37-38; Павлов А. С. Теория восточного папизма в новейшей русской литературе канонического права // ПО, 1879, декабрь, с. 763-764; Николаевский П. Ф. Учреждение патриаршества в России. СПб., 1880; Голубинский. История церкви. М., 1900, т. 2, ч. 1, с. 469-515, 533-536; Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1901, с. 56-73; Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918, с. 395-396; Denisoff Е. Aux origines de l’Eglise russe autocéphale // Revue des études slaves, 1947, t. 23, f. 1-4, p. 66-68; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. М.; Л., 1948, ч. 1, с. 141; Карташов А. В. Очерки по истории русской церкви. Париж, 1959, с. 387; Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV - начала XVI в. М.; Л., 1960, с. 362-371; Белякова Е. В. К истории учреждения автокефалии русской церкви // Россия на путях централизации. М., 1982, с. 152-154. Я. С. Лурье

ИОНА, ИГУМЕН ГЛУШИЦКОГО МОНАСТЫРЯ

Иона (XVI в.) - иеромонах Антониево-Сийского монастыря, игумен Глушицкого монастыря, автор житий. Никаких биографических сведений о нем нет. Находясь в Сийском монастыре, И. написал в 1578 г. Житие основателя монастыря Антония Сийского: «Месяца декабря в 7 день. Житие и подвизи и отчасти чюдес исповедание преподобнаго отца нашего Антония игумена, иже на Михайлове езере пречестен монастырь поставльшаго, во имя пресвятыя и живоначальныя Троица и пречистая Богородица честнаго и славнаго ея Благовещения, иже и Сийский нарицается. Списано бысть священноиноком Ионою, тоя же честныя обители пострижеником». Перу И. принадлежит похвальное слово и служба святому (служба была написана в 1579 г.). Перед описанием чудес И. излагает историю написания Жития: обозначает год, называет имя великого князя, митрополита всея Руси и епископа вологодского и великопермского, при которых он написал свой труд. Далее он говорит, что со времени смерти Антония прошел 21 год, и осталось совсем немного иноков, которые помнят Антония, и продолжает: «И сего ради аз убогий священноинок Иона, последний во святем братстве сем, еже от оставшихся ученик блаженнаго, достоверных сведетелей, поведуема слышах, писанию предах от многих малая, да не забвены будут труды его и терпение на святем месте сем. Понужен бысть сея же честныя обители игуменом Питиримом и от ученик блаженаго, о немже поведаша ми сия: ин убо от ученик блаженнаго поведа сию добродетель святаго си отца, ов же ину, ин же род его и воспитание и от юны версты пребывание. Аз же, сие во едино собрав, писанию предах к ревности последствующих святому житию его». При написании Жития Антония Сийского И. широко использовал материалы житий Александра Свирского (см. Иродион, игумен Александро-Свирского монастыря), Александра Ошевенского, Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского (см. Пахомий Серб (Логофет)). Житие Александра Свирского, как отмечает И. Яхонтов, И. почти наполовину повторил дословно в своем Житии Антония Сийского. Однако в сочинении И. немало интересных реальных данных об Антонии и о Сийском монастыре, отдельные характеристики Антония (автор несколько раз отмечает его физическую силу), зарисовки монастырского быта отличаются живостью и красочностью, рассказы о чудесах святого, как и в подавляющем большинстве севернорусских житий, примечательны чертами реального быта. Замечательно составленное И. Житие Антония Сийского описаниями севернорусской природы. Во время пребывания на игуменстве в Глушицком монастыре И. написал Житие Сергия Нуромского (Обнорского): «Месяца октября в 7 день. Сказание мало отчасти о житии, и о прихождении на место сие, и о чудесех, и о преставлении, и о явлении преподобнаго отца нашего Сергия Обнорскаго, вологодскаго чюдотворца, иже на реце на Нурме, и собеседника преподобному Павлу чюдотворцу». Сергий Нуромский был учеником Сергия Радонежского, к которому он пришел в Троицкий монастырь с Афона (откуда и как он попал на Афон ничего неизвестно). Прожив некоторое время в монастыре Сергия Радонежского, Сергий Нуромский ушел на Север, в Вологодские края, и основал на реке Нурме, в Обнорской волости, Спасский монастырь, умер в 1412 г. И в Житии Сергия Нуромского автор его, указав год создания своего произведения - 1584-й, пишет: «Написа же Житие се чюдотворца Сергия инок Иона, иже бысть в та лета у Покрова пречистыя Богородицы обители Дионисия чюдотворца, иже на Глущице, игумен... написах, елика в слухы моя достиже и елика в свитцех обретох написана». И в другом месте своего произведения И. подробно раскрывает, какие «слухи» и «свитки» он имеет в виду: о жизни и подвигах Сергия хорошо знал его постриженник Алексей, который затем был послан Сергием в учение к Павлу Обнорскому, и со временем стал игуменом монастыря, созданного последним. У этого Алексея был ученик Антоний, которому Алексей рассказал все, что знал о Сергии. «Той же Антоний поведа ученику своему Геннадию, тако зовому ограднику сущу обители великого Павла (т. е. - садовнику, огороднику монастыря Павла Обнорского. - Л. Д.). Той же Геннадий оградник поведа Протасию иноку». Со временем Протасий стал игуменом Павлова Обнорского монастыря и записал рассказ Геннадия. Эти записи и устные предания о Сергии послужили тем материалом, на основе которого И. написал Житие Сергия Нуромского. Третье житие, написанное И. - Житие Варлаама Важского (иначе - Пинежского или Шенкурского): «Месяца июня в 19 день. Память преподобнаго отца нашего Варлаама, пинежскаго чюдотворца, иже на Ваге пречестен монастырь составльшаго во имя святаго славнаго апостола и евангелиста Иоанна Богослова, его же отчасти чудес исповедания». До пострижения Варлаам Пинежский, в миру новгородский боярин Василий Степанович Своеземцев, в своих владениях в Заволочье при впадении р. Пинежки (Пеняжки) в р. Вагу, недалеко от Шенкурска, построил небольшой городок, в который со временем перебрался с семьей из Новгорода. На противоположном берегу р. Пинежки Василий Своеземцев основал монастырь, в котором под старость постригся и где умер в 1467 г. Монастырские предания о Варлааме послужили И. материалом для написания жития основателя монастыря. Это житие он написал в 1589 г. Как и в двух других своих произведениях автор сообщает читателям об истории своего труда: «...орудием некоим от отец обители святыя Троицы (т. е. из Сийского монастыря. - Л. Д.) послану ми бывшу на Вагу глаголемую, и тамо орудием тем, по заповеданию отец, задержану ми бывшу, яко и замети ми тамо. И сего ради закоснения случися ми время довольно пребыти во святей обители сей святаго Варлаама». Задержавшегося по монастырским делам в монастыре Варлаама Пинежского И., братия монастыря попросила написать житие основателя монастыря, так как жития Варлаама не было, а в монастыре уже доживали свой век старцы, помнившие еще тех монахов, которые были современниками святого. Выполняя эту просьбу И. написал Житие Варлаама Пинежского. Итак, Житие Антония Сийского И. писал в то время, когда об Антонии еще хорошо помнили, были еще живы современники его, сам автор являлся монахом основанного Антонием монастыря; два других жития писались И. через очень большой промежуток времени после жизни святого: Житие Сергия Нуромского - через 172 года после смерти Сергия, а Житие Варлаама Пинежского - через 122 года после смерти Варлаама. Биографические данные, сообщаемые И. об этих двух святых по сравнению с данными об Антонии Сийском, очень скудны, но, как отмечает В. О. Ключевский «и немногие сведения о Сергии и Варлааме, записанные Ионой, получены им из надежных источников» (Ключевский. Древнерусские жития, с. 302). Таким образом, все жития, написанные И., представляют определенную ценность как исторические источники и являются интереснейшими памятниками древнерусской агиографической литературы. Агиографическое творчество И. заслуживает специального исследования. Из сочинений И. издано только Житие Варлаама Важского. Изд.: Житие преподобного Варлаама Важского / Изд. с предисл. по списку XVI в. № 677 Троице-Сергиевой лавры А. Григоровичем // ПО 1887, июль, Приложение, с. 1-47. Лит.: Ключевский. Древнерусские жития, с. 300-302; Верюжский И. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии. Вологда, 1880, с. 219-231; Яхонтов Ив. Жития севернорусских подвижников Поморского края, как исторический источник. Казань, 1881, с. 110-114; Барсуков. Источники агиографии, стб. 51-55, 77-78, 510-511; Строев. Словарь, с. 147-151; Филарет. Обзор, с. 163; Коноплев Н. Святые Вологодского края. М., 1895, с. 65-68; Кадлубовский Арс. Очерки по истории древнерусской литературы житий святых. Варшава, 1902, с. 310-326. Л. А. Дмитриев

ИОСИФ ВОЛОЦКИЙ

Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин) (ум. 1515 г.) - игумен основанного им Волоколамского монастыря, церковный деятель и публицист. Основные факты его биографии сообщаются в Житии Иосифа Волоцкого нескольких редакций, написанных через много лет после смерти И. В. и во многом неточных; дополнительные данные могут быть извлечены из сочинений самого И. В. И. В. родился в семье служилых землевладельцев Волоцкой земли (первоначально принадлежавшей Новгороду, но уже с первой половины XV в. фактически присоединенной к Московскому княжеству). Еще молодым человеком И. В. постригся в монахи в Боровском монастыре, находившемся во владениях великих князей Московских и возглавлявшемся известным церковным деятелем Пафнутием Боровским. Уже в этот период, будучи «в учимом чину», И. В. написал свое первое полемическое сочинение - Послание о Троице архимандриту тверского Отроча монастыря Вассиану, направленное против не названных по именам новгородских или каких-то тверских еретиков, ставивших, возможно, под сомнение догмат о троице и указывавших на то, что церковные авторитеты «разньствуют» в вопросе об иконном изображении Троицы. После смерти Пафнутия в 1479 г. И. В. был назначен игуменом Боровского монастыря, но вскоре покинул этот монастырь и перешел из владений великого князя Ивана III во владения его брата - удельного князя Бориса Волоцкого. В Послании монахам Пафнутьева монастыря И. В. прямо объяснял этот переход столкновением с Иваном III, забиравшим монастырских «сирот» (крестьян), и опасением, что его враждебные отношения с великим князем могут грозить «нежалованием» всему монастырю. Переход И. В. к Борису Волоцкому совпал по времени с выступлением самого Бориса (и другого удельного князя - Андрея Углицкого) против Ивана III и его обращением к покровительству польско-литовского короля Казимира. Литературная деятельность И. В. начиналась, таким образом, в обстановке прямого конфликта с великокняжеской властью. Вскоре, после 1479 г., И. В. основывает во владениях Бориса Волоцкого новый монастырь Успения Богородицы (обычно именуемый Иосифовым Волоколамским монастырем), ставший с конца XV в. одним из центров религиозной и культурной жизни Московской Руси. С самого начала деятельность И. В. и его монастыря оказалась направленной против распространившегося в Русском государстве реформационного движения - новгородско-московской ереси (в историографии XIX в. обычно именовавшейся «ересью жидовствующих»). Основным литературным памятником этой деятельности считается составленная И. В. «Книга на новгородских еретиков», или «Просветитель» (последнее название встречается в рукописях только с XVII в.), дошедшая в двух редакциях - краткой (состоящей из 11 полемических слов; списки, в которых содержится 8 или 10 слов, представляются уже вторичными сокращениями) и пространной (16 слов - в этой редакции названо имя автора, «грешного инока Иосифа»). Однако «Просветитель», даже в первой, краткой редакции был составлен тогда, когда еретическая «буря» уже прекратилась, - не ранее 1502 г. Но до нас дошли и источники «Просветителя» - отдельные полемические «слова», созданные еще в конце XV в., когда еретики - новгородские и особенно московские - пользовались прямым покровительством великокняжеской власти. Это следующие памятники: 1) сочинение в защиту икон и других священных предметов, состоящее из вступительного «Послания иконописцу» и трех полемических «слов»; 2) «Сказания о скончании седьмой тысящи», связанные с ожидавшимся, но не состоявшимся в 1492 г. (7000 г. от сотворения мира) «концом мира» и также состоящие из трех частей; 3) «Рассуждение об иноческом жительстве» (восходящее, по-видимому, к более раннему памятнику, отразившемуся в 11-м слове «Просветителя»). Кроме полемических слов к тому же периоду относится ряд посланий И. В. - Послание Нифонту Суздальскому (пространная, и, по всей видимости, первоначальна» редакция этого послания относится к 1492-1494 гг.), брату И. В. Вассиану Санину, архимандриту Евфимию, Послание четырем духовным лицам о расстригшемся чернеце, два послания о «человеке», постригшемся в монахи, Послание вельможе, морящему голодом своих рабов, Послание неизвестному обличителю ереси (возможно, Геннадию, архиепископу Новгородскому), сохранившееся только в формулярной редакции (без собственных имен) и анонимное «Послание вельможе Иоанну о смерти князя», которое также, по всей видимости, принадлежит И. В. и связано со скоропостижной смертью в 1494 г. его покровителя Бориса Волоцкого. К этому же периоду может быть отнесена и краткая редакция Монастырского устава И. В. (сохранившаяся в том же волоколамском сборнике начала XVI в., в котором дошел и древнейший список «Просветителя»), имеющая антиеретический характер и провозглашающая в ответ на еретическую критику ряд важных реформ в монастырском быту (полный запрет всякой личной собственности для монахов - в частности, на иконы и книги). Завершением всего первого периода творчества И. В. было послание Ивану III о еретике Кленове, послание духовнику Ивана III Митрофану, написанное в 1503-1504 гг. и первая (краткая) редакция «Просветителя». Противоеретическая деятельность И. В. велась до конца XV в. в трудных для него условиях, когда Иван III, стремившийся к секуляризации монастырского землевладения, оказывал явное покровительство еретикам - особенно московскому еретическому кружку Федора Курицына. В связи с этим И. В. в сочинениях раннего периода (особенно в одном из слов, приложенных к «Посланию иконописцу»), призывал оказывать решительное сопротивление «царю-мучителю», оскорбляющему христианскую веру. В своей борьбе он был не одинок - его поддерживал архиепископ Новгородский Геннадий и другие церковные иерархи. Существенную роль в антиеретической полемике, возможно, играл и известный церковный деятель Нил Сорский. Рукой Нила Сорского была написана часть (начало «Сказания о новоявившейся ереси», 1-е, 2-е, часть 7-го, 7-10-е слова) того списка «Книги на новгородских еретиков» («Просветителя»), который был передан в Волоколамский монастырь при жизни И. В. Возможным представляется и соавторство Нила при написании «Послания иконописцу» и следующих за ним полемических слов. И. В. прежде всего - полемист и обличитель; стиль его высокопарен и торжествен. Он постоянно ссылается на библейские и «святоотеческие» тексты (особенно часты цитаты из Иоанна Дамаскина, Василия Великого). Но опираясь на их авторитет, И. В. развивает далее свою аргументацию самостоятельно и логично, стремясь последовательно отвергнуть (хотя бы формально) аргументы противников. Такая логичность и большая начитанность в богословии позволяет видеть в И. В. своеобразного русского представителя средневековой схоластики. С начала XVI в. Иван III уступает давлению церковников, отказывается от секуляризационных планов (собор 1503 г.) и соглашается на расправу над еретиками (1504 г.). С этого же времени изменяется и позиция И. В. - он становится решительным сторонником великокняжеской власти и заявляет (цитируя сочинения византийского писателя VI в. Агапита), что «царь убо властью подобен вышнему богу». В 1507 г. произошло столкновение И. В. с сыном его прежнего покровителя, удельным князем Федором Борисовичем Волоцким, захватывавшим монастырское имущество. И. В. заявил о переходе монастыря под непосредственную власть великого князя; Василий III (вступивший на престол в 1505 г.) согласился взять монастырь под свое покровительство. Против И. В. выступал архиепископ Новгородский Серапион, отлучивший волоколамского игумена от церкви; за И. В. вступился митрополит Симон, лишивший новгородского владыку сана. Разгорелась бурная полемика, в ходе которой против И. В. впервые выступили «нестяжатели» во главе с Вассианом Патрикеевым. Ученик Нила Сорского, сочувствовавшего И. В. в его борьбе с еретиками и не вступавшего (во всяком случае, до 1503 г.) в полемику с И. В., Вассиан обвинил волоколамского игумена в крайней и неоправданной жестокости по отношению к раскаявшимся и даже мнимым еретикам; он поднял вопрос об ограничении монастырского землевладения. Василий III в этой борьбе между И. В. и Вассианом занимал колеблющуюся позицию (в 1511 г. великий князь примирился с опальным Серапионом и потребовал того же от И. В.). Ко второму периоду творчества И. В. относится пространная редакция «Просветителя», составленная в 1510-11 гг. и включающая дополнительные слова (12-16-е), направленные против «нестяжателей» и косвенно - против Серапиона (12-е слово, задевавшее Серапиона, И. В. потом вынужден был изъять из «Просветителя»), пространная (минейная) редакция Устава, смягчавшая прежний абсолютный запрет на личную собственность для монахов и вводившая три разные «устроения» для различных категорий монахов. Непосредственно с дополнением «Просветителя» были связаны «Слово об осуждении еретиков» и «Слово о благопремудростных коварствах» и два послания Василию III (включенные затем во вторую редакцию книги). В связи со спором с князем Федором Волоцким и архиепископом Серапионом написаны трактат «Яко не подобает святым божиим церквам обид творити» и послания И. В. митрополиту Симону, Б. В. Кутузову, И. И. Третьякову-Ховрину, В. А. Челяднину и Василию III о примирении с Серапионом. С вопросами монастырского быта связаны послания княгине М. Голениной, «Послание некоему брату о соблюдении заповедей» и «Послание старцам о хмельных напитках» (эти два послания перекликаются с минейной редакцией Устава). К тому же периоду относятся два послания И. В. князю Юрию Васильевичу Дмитровскому (брату Василия III) и послание Василию III о преемнике по игуменству. Литературоведами уже отмечалась своеобразная разностильность сочинений И. В., его умение «с завидной легкостью» переходить «от одной манеры изложения к другой» (И. П. Еремин). Послания И. В., связанные с реальным бытом, написаны иначе, чем его полемические послания, - в них нередко отражается живая бытовая речь того времени. Так, в послании Б. В. Кутузову И. В., обличая своего обидчика Федора Волоцкого в ограблении различных «городских и сельских» людей, рассказывал о том, как князь Федор вымогал деньги у вдовы некоего «торгового человека»: «И князь Федор послал да велел ее мучить. И она сказала все, где что у нее лежит, и он послал, взял все деньги...». И. В. просил, чтобы князь, по крайней мере, не оставил ограбленную вдову без жалования; князь обещал ее «пожаловати». Но он всего навсего послал ей однажды «от обеда пять оладей, и на завтрея четыре оладьи, а денег не отдал ни одное. Ино и дети и внучата и ныне по дворам волочатся...». Творчество И. В. оказало большое влияние на публицистику XVI-XVII вв. В XVI в. И. В. воспринимался уже как идеолог сильной монархической власти - «дворянин великого князя». Иван Грозный постоянно «имал» и «чел» «Просветитель», заимствуя из него не только отдельные цитаты, но и самую манеру полемики - систематического опровержения (хотя бы и формального) всех замечаний своего оппонента. В XVII в. Аввакум видел в И. В, одного из столпов «древляго благочестия», хотя и отвергал его теорию божественного «благопремудростного коварства». Основной корпус сочинений И. В., кроме «Просветителя», издан в книгах Н. А. Казаковой и Я. С. Лурье и «Посланиях Иосифа Волоцкого»; в кн. В. Малинина издан трактат «Яко не подобает божиим церквам обид творити». Изд.: Просветитель или обличение ереси жидовствующих: Творение преподобного отца нашего Иосифа, игумена Волоцкого. Казань, 1857 (дальнейшие переизд. без изменений - Казань, 1882, 1892 и 1904 гг.); Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1902, Приложения, с. 128-144; Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI в. М.; Л., 1955. Приложения. Источники по истории еретических движений конца XIV - начала XVI в., № 17, 23, 24, 29, 30; Послания Иосифа Волоцкого/ Подг. текста А. А. Зимина и Я. С. Лурье. М.; Л., 1959; Кобрин В. Б. Послание Иосифа Волоцкого архимандриту Евфимию // Зап. Отд. рук. ГБЛ. М., 1966, вып. 28, с. 227-239; Клосс Б. М. Неизвестное послание Иосифа Волоцкого // ТОДРЛ. Л., 1974, т. 28, с. 350-352; ПЛДР. Конец, XV - первая половина XVI в. 1984, с. 324-357. Лит.: Казанский П. С.: 1) Иосиф Волоколамский / Прибавл. к творениям святых отцов в рус. пер. М., 1847, ч. 5; 2) Писания Иосифа Волоколамского // Там же; Булгаков Н. А. Преподобный Иосиф Волоцкий. СПб., 1865; Хрущев И. Исследование о сочинениях Иосифа Санина. СПб., 1868 (рец.: Костомаров Н. - Вестн. Европы, 1869, кн. 4); Невоструев К. И. - Отчет о XII присуждении наград гр. Уварова, СПб., 1870); Миллер О. 1) Вопрос о направлении Иосифа Волоколамского // ЖМНП, 1868, № 2; 2) Инквизиторские вожделения ученого // Заря, 1870, т. 10; Жмакин В. Борьба идей в России в первой половине XVI в. - ЖМНП, 1882, № 4; Дьяконов М. Власть московских государей: Очерки по истории политических идей древней Руси до конца XVI в. СПб., 1889, с. 94-95 и 129; Пыпин А. Н. Иосиф Волоцкий и Нил Сорский // Вестн. Европы, 1894, кн. 6; Плеханов Г. В. История русской общественной мысли. М., 1914, т. 1, с. 133-142; Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах церковной власти. Пг., 1916, с. 197-229; Рыбаков Б. В. Воинствующие церковники XVI в. // Антирелигиозник, 1934, № 3, с. 21-31, № 4, с. 21-31; Будовниц И. У. Русская публицистика XVI в. М.; Л., 1947, гл. 2, с. 84; Rаеff М. An Early Theoretist of Absolutism: Joseph of Volokolamsk // The American Slavic and East European Review, 1949, v. 8, N 2, apr.; Зимин А. А. О политической доктрине Иосифа Волоцкого // ТОДРЛ. М.; Л., 1953, т. 9, с. 159-177; Špidlik T. Joseph de Volokolamsk: Une chapitre de la spiritualité russe. Roma, 1956; Лурье Я. С. 1) Послание вельможе Иоанну о смерти князя // Slavia, 1958, vol. 27, seš. 2, с. 216-225; 2) Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV - начала XVI в. М.; Л., 1960, с. 204-284, 426-481; 3) Unresolved Issues in the History of the Ideological Movements of the late XV th century // Medieval Russian Culture / Ed. by H. Birnbaum and M. S. Flier. Berkeley; Los Angeles; London, 1984 (Califonia Slavic Studies, 12), p. 163-170; Клибанов А. И. Реформационные движения в России. М., 1960, с. 178-181, 206-223; Szеftеl М. Joseph Volotsky’s Political Ideas in a New Historical Perspective // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas, 1965, N. S., Bd 1, N 1, S. 19-29; Успенский Л. А. 1) Роль московских соборов XVI в. в церковном искусстве // Вестн. Рус. Зап.-Европ. Патриаршего экзорхата, 1966, № 4, с. 225, примеч. 19; 2) Исихазм и расцвет русского искусства, гл. 3 // Там же, 1967, № 60, с. 23, примеч. 23; Клосс Б. М. Нил Сорский и Нил Полев - списатели книг // Древнерусское искусство: Рукописная книга. М., 1974, сб. 2, с. 161, 167; Прохоров Г. М. Автографы Нила Сорского // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник. 1974. М., 1975, с. 52-53; Goldfrank D. Old and New Perspectives on Josif Volotsky’s Monastic Rules // Slavic Review, 1975, vol. 34, N 2. Я. С. Лурье

ИОСИФ, ИНОК ГЕРАСИМО-БОЛДИНСКОГО МОНАСТЫРЯ

Иосиф (XVI в.) - инок Герасимо-Болдинского Троицкого монастыря (близ г. Дорогобужа), автор учебного руководства, известного под названием «Летописец и сказание ко учению и рассуждение о фониаде въкратце» для царевича Ивана Ивановича. Имя автора установил X. М. Лопарев, расшифровав криптограмму, помещенную в рукописи в конце этого сочинения. Сам автор сообщил о себе ряд биографических сведений. Он родом новгородец, «от действа же калиграф». Это произведение И. написал в 1559 г. в Герасимове монастыре, будучи клирошанином. По мнению X. М. Лопарева, И. был учеником Максима Грека и получил хорошее образование «на греческой основе». Эта догадка X. М. Лопарева, по всей видимости, основана на том, что И. в своем сочинении довольно часто употребляет грецизмы и, кроме того, пользуется греческими источниками, не имевшими распространения на Руси. Так, он пересказывает неизвестную легенду о пасхальном каноне св. Космы Майумского и при этом делает такую ссылку - «Поведа ми дивный учитель мой». Не является ли И., автор учебного руководства, и И., игумен Герасимо-Болдинского монастыря, одним и тем же лицом? В завещании первого игумена монастыря Герасима, который умер в 1554 г., упоминается «Иосиф краснописец» как возможный будущий игумен (Историко-статистическое описание Смоленской епархии. СПб., 1864, с. 295; завещание сохранилось в рук. ГБЛ, coбp. Ундольского, № 301, л. 126-128, БАН, 17.13.17, л. 1-20). Отметим, что сам И. называет себя «калиграфом». Время возможного игуменства И. не противоречит, а скорее подтверждает тождество его с автором учебного руководства. Он мог быть игуменом после 1554 г., но не позднее 1567 г. Дело в том, что в приписке к завещанию Герасима, датируемой этим годом (по рук. собр. Ундольского, № 301) игуменом монастыря называется уже Антоний. П. М. Строев приводит следующие неясные сведения: «Иосиф бывший 1569 г.» (Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877, с. 597). В. Ф. Ржига высказал не лишенную основания догадку о принадлежности И. еще двух произведений: Послания митрополиту Макарию о составлении алфавитов и «Сказания о сложении азбук и о составлении грамот, как и когда бысть и в кое время и от которых святых отец и дивных и премудрых философов. Списана вкратце от жития святаго отца нашего Стефана, епископа пермскаго». Все три произведения известны по одной рукописи ГИМ, собр. Хлудова, № 147.Д (рукопись описана: Лопарев X. Описание Хлудовской рукописи № 147 // ЧОИДР, 1887, кн. 3, с. 1-18). «Сказание о сложении азбук» и учебное руководство написаны одним и тем же своеобразным почерком (влияние греческой графики при написании отдельных букв). Заглавие «Сказания» соответствует тексту авторского обращения в Послании Макарию - «Повелел ли еси вмале преже сих дней от житиа святаго Стефана Пермьскаго написати вкратце о составлении грамот, когда коа и от коих человек и в кое время и како бе». И основное содержание этих произведений очень близко, в них сообщается о создании славянской азбуки на основании заимствований из житий Стефана Пермского, Константина-Кирилла и Мефодия. В учебном руководстве И. называет себя «худым иноком», в обращении к Макарию автор Послания точно также говорит о себе; в учебном руководстве И., говоря о своем учителе, называет его «дивным», этим же эпитетом пользуется и автор «Сказания об алфавитах», упоминая о «премудрых философах». Все это свидетельствует в пользу того, что автором всех трех произведений был И. «Летописец и сказание ко учению и рассуждение о фонианде вкратце» своим педагогически-филологическим содержанием относится к числу редких и малоизученных произведений. В нем с использованием примеров из жизни авторитетов греческой церкви дается наставление о пользе учения, которое сопровождается призывом к усердию в приобретении знаний; здесь же дана характеристика гласных и согласных славянской азбуки и приведены сведения о греческой азбуке. Свое произведение И. называет «книгой» и сопровождает его вступлением и заключением, где дает объяснение причин, времени и обстоятельств написания его. Кроме того, оно сопровождается отступлениями, на основании которых видна эрудированность автора. Сочинение в целом обращено не столько к царевичу, сколько к самому Ивану Грозному. Оно представляет интерес не только как образец филологическо-педагогического труда, но и как пример послания-прошения к высокопоставленному лицу. «Летописец и сказание...» опубликован X. М. Лопаревым, послание Макарию - И. А. Шляпкиным; «Сказание о сложении азбук и о составлении грамот...» - не опубликовано (в рук ГИМ, собр. Хлудова, № 147.Д, л. 395-399). Изд.: Шляпкин И. Ермолай Прегрешный, новый писатель эпохи Грозного // Сергею Федоровичу Платонову ученики, друзья и почитатели. СПб., 1911, с. 567-568; Лопарев X. Новый памятник русской литературы: Произведение монаха Иосифа 1559 г. // Библиограф, 1888, № 2, с. 66-74. Лит.: Иконников. Опыт по историографии. Киев, 1908, т. 2. кн. 2, с. 1812; Протоколы общих собраний за 1908 г. // Отчеты о заседаниях имп. ОЛДП в 1907-1910 г. (ПДПИ, № 176), 1911, с. 15 (изложение содержания доклада Хр. Лопарева); Ржига В. Ф. Литературная деятельность Ермолая-Еразма // ЛЗАК. Л., 1926, вып. 33, с. 166-167. Р. П. Дмитриева

ИРИНАРХ ГЛУШИЦКИЙ, ИНОК ГЛУШИЦКОГО МОНАСТЫРЯ

Иринарх Глушицкий (XV-XVI вв.) - инок Глушицкого монастыря во имя Покрова Богородицы на Кубенском озере в Вологодской области. Писал житие основателя своего монастыря, Дионисия Глушицкого (ум. 1437 г., память 1 июня), в 1495 г. по поручению соборных монастырских старцев. Основывался в своем повествовании на словах и записках людей, которые слышали рассказы учеников Дионисия, хорошо его знавших (Амфилохия, Макария, Михаила), а также на записках очевидцев и современников. Часто ссылается на устные сообщения старых людей и на письменные источники (например, «а писал Макарий, ученик Дионисиев»). В заимствованных частях текста иногда сохраняет первое лицо авторов - современников Дионисия. Судя по дословному совпадению рассказа о свидании Дионисия Глушицкого с ростовским архиепископом Дионисием в житии и «Сказании о Каменном монастыре» Паисия Ярославова. И. Г. имел в своем распоряжении ту же запись, которой пользовался и Паисий. Самого Сказания И. Г. не знал, судя по тому, что начал свой рассказ прямо с поселения Дионисия на берегу Кубенского озера, заявив, что ничего не смог узнать о родителях, детстве и отрочестве святого, и, по-видимому, не зная и того, о чем написал в своем Сказании Паисий (а именно о том, что Дионисий был уроженцем Вологды, мирским его именем было Дмитрий, что в отрочестве он пришел в Спасо-Каменный монастырь к игумену Дионисию, будущему архиепископу Ростовскому, и прожил там девять лет, прежде чем основал свой собственный монастырь во имя Покрова Богородицы поблизости от заброшенного монастыря во имя святого Луки на месте, называемом по имени того монастыря «Святой Лука»). В предисловии к Житию И. Г. запечатлел свое имя сложной анаграммой. По оценке В. О. Ключевского, Житие Дионисия Глушицкого как исторический источник принадлежит «к числу немногих превосходных житий, какие можно найти в древнерусской литературе». В стиле жития сочетаются простота исторического повествования, подобная стилистической простоте «Сказания о Каменном монастыре», и риторическая усложненность предисловия и похвальных словес. Житие сохранилось в значительном числе списков. Включено под 1 июня в ВМЧ митрополита Макария. Не издано. Лит.: Ключевский. Древнерусские жития, с. 193-195; Муравьев А. Н. Русская Фиваида на Севере. СПб., 1894, с. 78-105; Коноплев Н. Святые Вологодского края // ЧОИДР, 1899, кн. 4, отд. 4, с. 43-53; Кадлубовский А. Очерки по истории древнерусской литературы житий святых // РФВ, 1901, № 3-4, с. 38-43. Г. М. Прохоров

ИРОДИОН, ИГУМЕН АЛЕКСАНДРО-СВИРСКОГО МОНАСТЫРЯ

Иродион (1-я пол. XVI в.) - игумен Александро-Свирского Спасско-Троицкого монастыря, автор Жития основателя монастыря Александра Свирского: «Месяца августа в 30 день. Житие и подвизи и еже отчасти чюдес исповедание преподобнаго и богоноснаго отца нашего Александра Свирскаго, новаго чюдотворца, иже бысть во области Великаго Новаграда. Списано Иродионом, игуменом тоя же честныя обители, учеником святаго». В своем произведении И., во вступлении к Житию и в особой завершающей главе - «О списавшем житие святаго», указывает на время написания Жития (1545 г.), сообщает, что Житие было написано им «повелением господина преосвященнаго Макария, митрополита всея России, и по благословению господина преосвященнаго Феодосия, архиепископа Великаго Новаграда и Пскова». И. был принят в монастырь и пострижен самим Александром Свирским, им он был перед смертью назван одним из кандидатов на игуменство, каковым и стал в 1533 г. после смерти Александра (до какого года И. был игуменом, неизвестно). Таким образом, И. был близким к Александру Свирскому человеком, свидетелем последних лет его жизни. Говоря об источниках своего труда, И. указывает на рассказы лиц, знавших Александра Свирского раньше его: «се бо елико о сем блаженнем и велицем отце нашем Александре испытовая слышах от первых мене отец, бывших с ним в то время, таже и вписах, еже слышах от них». Упоминает он и рассказы самого Александра Свирского: «не от слышания бо токмо сия прием, но и от честных и светолепных уст блаженнаго». Труд свой И. написал всего через 12 лет после смерти Александра Свирского. Все перечисленные обстоятельства, казалось бы, должны свидетельствовать о том, что написанное И. Житие должно отличаться особой документальностью, что это Житие с точки зрения исторического источника должно занимать особое место в древнерусской житийной литературе. Как отметил В. О. Ключевский, источники И. «внушают доверие к его обширному и обильному любопытными подробностями труду». Однако И. Яхонтов убедительно показал, что большинство сведений И. о жизни Александра Свирского, в том числе имеющих характер действительных событий на жизненном пути героя, почерпнуты им из книжных источников: из житий Сергия Радонежского, Варлаама Хутынского, Кирилла Белозерского, написанных Пахомием Сербом, и из принадлежащего Нестору Жития Феодосия Печерского. И. Яхонтов видит в И. «рабского подражателя» Пахомию (Жития святых..., с. 49). В результате подробного анализа сочинения И. Ив. Яхонтов приходит к такому выводу: «Житие преподобного Александра хотя и составлено очевидцем этого святого, преемником по званию игумена Свирской обители и вскоре после смерти преподобного, всего менее есть изображение действительной жизни описываемого лица, это скорее буквальная, и притом не везде удачная, копия жизни святых подвижников других местностей, именно - преподобного Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского и Феодосия Печерского» (там же, с. 86). И. У. Будовниц считает, что оценка Яхонтовым значения труда И. достаточна «для того, чтобы отрицать за трудом Иродиона всякую литературную или художественную ценность», но не достаточна, чтобы считать данное житие совершенно лишенным достоверности, «ибо достоверный факт можно изложить с помощью уже известного текста и, напротив, можно весьма оригинально изложить явную выдумку» (Будовниц. Монастыри на Руси, с. 323, примеч. 198). Полностью соглашаясь с оценкой Будовницем Жития Александра Свирского как исторического источника, нельзя согласиться с его оценкой литературного и художественного значения труда И. Житие, написанное И., с точки зрения литературоведческой, представляет исключительно больший интерес. Полнота наших сведений об обстоятельствах написания И. Жития Александра Свирского красноречиво свидетельствует о том, в чем прежде всего агиограф XVI в. видел задачу своего труда: рассказать о святом, имея в виду реальные факты его жизненного пути, во всяком случае хорошо зная эти факты, так, как об этом уже рассказывалось о других святых, предшественниках этого нового святого. С задачей своей как агиограф И. справился прекрасно, его рассказ о жизненном пути Александра Свирского, скомпилированный из более ранних житийных памятников, получился стройным и цельным (следует отметить, что труд И. по объему был гораздо больше каждого из использованных им источников). Рассказ И. был тесно связан с историческими реалиями XVI в., И. ввел немало оригинальных зарисовок монастырского быта; следуя текстам своих источников, И. связывает их с конкретными реальными фактами истории Александро-Свирского монастыря (постройка мельницы, конфликт между Александром Свирским и пришедшим в его монастырь братом Иваном, изготовление кирпича для устроения каменной церкви и многое другое). Ряд эпизодов Жития Александра Свирского не лишен определенного психологизма, стремления отразить живые человеческие чувства (колебания отрока Амоса - будущего Александра - перед тайным уходом из дома в Валаамский монастырь, обман родителей и получение благодаря этому родительского благословения на уход из дома, душевные переживания Амоса, бросающего прощальный взгляд на покидаемый отчий дом и т. п.). Само сочинение И. в свою очередь послужило источником для некоторых написанных позже житий. Именно то литературное мастерство, с каким И. составил свой труд, ввело в заблуждение такого знатока древнерусской агиографии, каким был В. О. Ключевский. Сочинение И. пользовалось в Древней Руси большой популярностью - списков Жития Александра Свирского дошло до нас очень много. Научного издания текста Жития нет. Лит.: Ключевский. Древнерусские жития, с. 262-263; Яхонтов Ив. Жития святых севернорусских подвижников Поморского края, как исторический источник. Казань, 1881, с. 37-87; Барсуков. Источники агиографии, стб. 23-26; Я. И. Свято-Троицкий Александро-Свирский монастырь. СПб., 1882; Филарет. Обзор, с. 153; Смирнова Э. С. Об одном литературном сюжете в живописи конца XVI в. // ТОДРЛ. М.; Л., 1960, т. 16, с. 365-373; Будовниц. Монастыри на Руси, с. 322-327: Дмитриев Л. А. Житийные повести русского Севера как памятники литературы XIII-XVII вв. Л., 1973, с. 266-267. Л. А. Дмитриев

ИСААК (ИСАК) СОБАКА

Исаак (Исак) Собака (конец XV - первая пол. XVI в.) -архимандрит Симонова, затем Чудова монастыря, профессиональный книгописец. С конца XV в. он наряду с Михаилом Медоварцевым известен как выдающийся мастер по переписыванию и оформлению книг, который нередко выполнял заказы для высокопоставленных лиц, в том числе и для самого великого князя. Сотрудничество с Максимом Греком оказало решающее влияние на известность и дальнейшую судьбу И. С. Биографических сведений о нем до 1531 г. не сохранилось. В 1531 г. он был привлечен к суду над Максимом Греком как один из его соучастников. Сотрудничество его заключалось в переписывании книг, переведенных Максимом Греком. На суде ему было предъявлено обвинение в переписывании Кормчей Вассиана Патрикеева и Жития Богородицы Симеона Метафраста, переведенного Максимом Греком, в которых, по мнению участников собора, содержались «хульные» строки. Об этом факте Максим Грек сообщил следующим образом: «А Исак Собака то житие списал князю Васьяну старцу, да и правила Васьяновы. И Васьян то житие и правила Исакова Собакина писма дал великому князю, и ныне то житие и правила у великого князя в казне» (Судные списки Максима Грека и Исака Собаки, с. 100-101). Эти книги были взяты из казны и представлены на суде. Н. В. Синицына установила, что Кормчая редакции Вассиана Патрикеева в рукописи ГБЛ, собр. Пискарева, № 39 является теми самыми «правилами Васьяновыми», переписанными И. С., о которых говорится в судном списке Максима Грека (Судные списки Максима Грека и Исаака Собаки, раздел «Иллюстрации», с. 1). Приговором собора 1531 г. он был осужден, отлучен от церкви и отправлен в заточение в новгородский Юрьев монастырь. Новый митрополит Иоасаф, противник митрополита Даниила, когда пришел к власти в 1539 г., пренебрегая соборным отлучением, поставил И. С. сначала дьяконом, затем священником, и наконец архимандритом Симонова монастыря. В 1545-1548 гг. при митрополите Макарии он был переведен в архимандриты Чудова монастыря. Однако в 1548 г. Макарии начал собирать материалы против И. С. и обратился к Иоасафу за разъяснением обстоятельств его возвеличения. Причина недовольства Макария в 1548 г. чудовским архимандритом неизвестна. В результате всего в феврале 1549 г. был собран специальный собор, на котором И. С. был вновь отлучен и затем сослан на Белоозеро в Нилову пустынь. Позднее его имя ни в каких источниках не упоминается. Книгописной деятельностью И. С. по преимуществу занимался до своего первого осуждения. Сохранились две рукописи, имеющие пометы о том, что они написаны И. С. - ГБЛ, собр. Тр.-Серг. лавры, № 100 (Учительное Евангелие 1524 г.) и ГБЛ, собр. МДА, № 6. В настоящее время еще установлено несколько рукописей его письма. И. С. был не только квалифицированным переписчиком, но также занимался художественным оформлением книг. Е. В. Зацепина в результате исследования орнаментов в рук. собр. Тр.-Серг. лавры, № 100 пришла к выводу о том, что И. С. следует считать одним из творцов старопечатного орнамента (К вопросу о происхождении старопечатного орнамента // У истоков русского книгопечатания. М., 1959, с. 140). По всей видимости, у И. С. не было прочных связей с какой-либо одной определенной книгописной мастерской, судя по дошедшим рукописям его письма он выполнял заказы самых разных заказчиков. В конце XV - начале XVI в. книгописец, видимо, работал в Кирилло-Белозерском монастыре: совместно с Гурием Тушиным им написано две рукописи, еще одну рукопись он скопировал со сборника Гурия Тушина, рук. ГИМ, собр. Воскрес., № 120 написана им в 1501 г. там же (Синицына Н. В. - Рец. на кн.: Судные списки Максима Грека и Исака Собаки // ВИ, 1973, № 2, с. 154). Работал он совместно и с другим известным книгописцем Михаилом Медоварцевым. Как известно из судных списков над Максимом Греком, они оба в одно ж то же время сотрудничали с Максимом Греком и Вассианом Патрикеевым, в результате чего пострадали в 1531 г.; однако ранее, еще в конце XV - начале XVI в., они вместе работали над одним и тем же заказом: в Псалтири ЦГАДА, ф. 381, собр. Моск. Синод. типографии, № 223, написанной Медоварцевым, имеются пометы, сделанные И. С. (Синицына Н. В. Книжный мастер Михаил Медоварцев // Древнерусское искусство. Рукописная книга. М., 1972, с. 308). Видимо, в 20-е гг., до сотрудничества с Максимом Греком, И. С. выполнял работы для иосифлян. В описи книг Иосифо-Волоколамского монастыря 1545 г. упоминается список Псалтири - Псалтырь в десть, Лука дал, писмо Собакино Исакове» (Георгиевский В. Т. Фрески Ферапонтова монастыря. СПб., 1911, Приложение, с. 12). Владелец рукописи может быть Лука Ленков, которому в 1531-1532 г. вместе с Тихоном Ленковым было поручено надзирать за Вассианом Патриеевым, заключенным в Волоколамском монастыре (Зимин А. А. Переписка старцев Иосифо-Волоколамского монастыря с Василием III // Лингвистическое источниковедение. М., 1963, с. 133-135). По мнению Б. М. Клосса, И. С. принимал участие в написании Сводной Кормчей, работа над которой в 20-30-е гг. проводилась под руководством митрополита Даниила (Клосс Б. М. Деятельность митрополичьей книгописной мастерской в 20-30-х годах XVI в. и происхождение Никоновской летописи // Древнерусское искусство: Рукописная книга. М., 1972, с. 333). Лит.: Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Изд. подг. Н. Н. Покровский; под ред. С. О. Шмидта. М., 1971. Р. П. Дмитриева

ИСАЙЯ КАМЕНЧАНИН

Исайя Каменчанин (в миру Иоаким) (вторая пол. XVI в.) - монах, дьякон, представитель западнорусских просветительных кругов, приехал в Москву, возможно, из Киева в июле 1561 г. с целью достать книги для напечатания и распространения их в Литве и на Украине. Его интересовали Библия, Беседы евангельские Иоанна Златоуста в переводе инока Силуана, ученика Максима Грека, и Житие Антония Печерского, отсутствующее в Киево-Печерском монастыре. И. К. родился к Каменце Подольском, в детстве получил хорошее образование, богословское и философское, и в довольно раннем возрасте («детина велми млад»), лишившись родителей, постригся в монахи в молдавской земле в Киприановом монастыре, игуменом которого был Евфимий. Там же в Молдавии он был посвящен в сан дьякона. Затем И. К. вернулся на родину и жил то в Киеве, то в Вильне. Поездка его в Москву была связана с намерением виленских деятелей Остафия Воловича, Григория Ходкевича предпринять издание славянских книг и была санкционирована киевским митрополитом Сильвестром и королем Сигизмундом Августом (в 1582 г. О. Волович действительно открыл типографию в Несвиже, правда, он к этому времени отрекся от православия). Как политическая, так и идеологическая обстановка этого времени была крайне неблагоприятна для подобной миссии. Литва находилась накануне войны с Россией, в июле 1561 г. армия Радзивилла вторглась в пределы русской Ливонии. Эта ситуация натолкнула Р. Г. Скрынникова на мысль, не был ли И. К. просто литовским шпионом. Однако никакими данными это предположение не подтверждается. Поездка И. К. совпала со следованием в Москву кизического митрополита Иоасафа, посланца Константинопольского патриарха, везшего Ивану Грозному грамоту, утверждавшую за ним царский титул. И. К. донес смоленскому епископу Симеону, что Иоасаф в Вильне целовал крест королю литовскому и королевской раде. Последствия этого доноса были очень серьезны: Иоасаф, оправдываясь перед русским царем и духовенством, в свою очередь обвинил И. К. в ересях. И. К. был выслан в Вологду, а затем в Ростов, где провел всю остальную жизнь. А. А. Зимин высказал мнение, что судьба И. К., претерпевшего, по его словам, «различныя озлобления и надругания от некоторых ваших людей московских, от чернецов и от белцов», связана с отрицательным отношением русского духовенства во главе с митрополитом Макарием, последователем иосифлян, к произведениям Максима Грека и его учеников, которыми интересовался И. К. По-видимому, заточение И. К. не было особенно строгим, так как он писал как деловые, так и литературные произведения и получал письма. Одно из писем («Список с листочка слово в слово»), посланных из земли Московской на Вологду, дошло до нас в сборнике XVI в., ГПБ, O.XVII.70 вместе с другими писаниями И. К. Оно датировано июлем 1562 г. и представляет собою своеобразную «верющую грамоту»: кто-то, известный И. К., сообщает о скором посещении его неким братом «имя рек», которому следует доверять. Автор «листочка» неизвестен. Письмо это дало повод для самых фантастических предположений. Так, украинский ученый М. Гембарович посчитал его провокационным, написанным с целью получить от И. К. признание в его еретических взглядах. Можно высказать догадку, не связано ли это послание с приездом в Москву в 1563-1564 г. игумена Евфимия, посла молдавского воеводы Александра. И. К. знал об этом приезде, о чем он сам сообщает в написанной позже «Сказке» вместе с другими сведениями биографического характера. «Сказка», дважды опубликованная в XIX в. (по рук. XVII в., собр. Погодина, № 1573 и собр. Барсова), была написана И. К. после 1584 г. и является пересказом по памяти более полного документа 1582 г., с которым И. К. обратился к Ивану Грозному. Это образец делового послания, полный экземпляр его лег в патриаршую казну. В 1582 г. И. К. был принят царем, который беседовал с ним «высочайшим богословием и глубочайшим разумом духовным. И давал вопросы, и принимал ответы, и милостию его государскою бых пожалован». После этой беседы И. К. надеялся, что сможет уехать на родину, однако, как он сам сообщает, начавшаяся война с Польшей и смерть Ивана Грозного этому помешали. Даже в деловом послании И. К. проявляет свой литературный дар, выказывает свободное владение письменной речью, умело применяет цитаты из св. Писания (см.: «сам бых себе был убийца, не слышах о настоящих моих бедах, в них же стражду яко злодей и разбойник» - II послание апостола Павла к Тимофею, гл. II, 9; в другом случае он прибегает к Псалтири - гл. 112, 5-7). Другие произведения И. К. дошли до нас также в сборнике ГПБ, O.XVII, № 70. Сборник этот ждет дальнейшего исследования. Бумага его датируется очень разнообразно: 1558, 1567, 1593 гг., что заставляет предполагать большую залежность ее. Интересен и состав сборника. По традиции в научной литературе произведения И. К. названы «посланиями». Однако неизвестно, как первоначально эти произведения выглядели. В сборнике они расположены в порядке обратной хронологии. Первое датировано маем 1567 г. и снабжено заголовком «Список с листа Исаино слово в слово, который писал до великого князя Московского Ивана Васильевича» (известен еще один список этого произведения - ГПБ, собр. ПДА, № 52, 2-й пол. XVII в.). Заголовок скорее всего имеет позднейшее происхождение; в тексте И. К. нет ни обращения к царю, ни указания на адресата. «Лист» И. К. начинается изложением символа веры с примечаниями на полях, направленными против католицизма и апполинариевой ереси; затем следует рассказ об обращении Константина Великого в христианство, о его чудесном исцелении от проказы после крещения, об утверждении папского престола в Риме и об основании Византии. В основе этого рассказа лежит греческий (или латинский) источник - Donatio Constantini Magni - Дарственная грамота царя Константина папе Сильвестру. Несомненно, «Лист» был написан для подтверждения православия И. К. Был ли этот текст частью готового послания или предварительной заготовкой, посылался ли вообще когда-нибудь царю, сказать трудно. Второе произведение имеет более законченный вид и условно названо в научной литературе «Плач»: «Некоторый мних диякон с Каменца Подольскаго плакал и сам себе тешил в земли Московской в местечку в Ростове в темницы року 1566 от рождества спасителя нашего Исуса Христа». «Плач» также не имеет жанровых признаков послания. Весь текст выдержан в стиле высокой риторики с цитатами из св. Писания и развивает традиционную тему о спасении через страдание («Несть бо иного пути ведущаго ко спасению разве сего еже претерпевати скорби благодарственные надежи ради будущих благ»). И. К. начинает «Плач» обращением к своей душе с вопросом о ее скорби и заканчивает увещеванием преодолевать уныние. Третье произведение получило название «Жалоба». В сборнике оно предваряется поздним заглавием «Того же мниха Камянчанина» и состоит как бы из трех фрагментов, имеющих даты. Американский ученый Э. Кинан посчитал их за три самостоятельных произведения - «Жалобу», «Объяснение» и «Предсказание», однако каждый из фрагментов слишком краток для самостоятельного произведения. Даты явно относятся к воспоминаниям автора о происшедших событиях, сыгравших важную роль в его жизни. В «Жалобе» И. К. обвиняет в своих бедах кизического митрополита Иоасафа, который в августе 1561 г. «помыслил злая мне и слово законопреступно возложил на мя»; в «Объяснении» - излагает цель своего приезда на Русь, ссылаясь на короля Сигизмунда-Августа, Остафия Воловича и Григория Ходкевича, а также упоминает, что ездивший до него Михаил Гарабурда не смог купить Библию у дьяка Ивана Висковатого. Наконец, в «Предсказании» И. К. вспоминает, как в Вильне в июле 1560 г. некий преславный философ грек предсказал ему всю его будущую беду, что И. К. «вмених в ложь». Р. Г. Скрынников посчитал это произведение ответом на «Листочек» 1562 г. и датировал «Жалобу» второй половиной этого же года. Однако, как и в предыдущих случаях, «Жалобу» нельзя точно определить как послание, в ней не обозначен адресат, в известном нам тексте явно нет начала («Мнит ми ся же недобрый пастырь словесных овец и неистинный учитель церкве апостолския преосвященный митрополит кизицкий Иоасаф помыслил злая мне...»), конец же («Не скорби и не тужи возлюбленная моя душе, и не вдавай себе господа ради в всемерную скорбь...») ставит ее в один ряд с «Плачем» и заставляет видеть в ней скорее какие-то заметки, воспоминания, написанные для себя, хотя, возможно, и использованные в послании царю, до нас не дошедшем. Несмотря на то, что в «Жалобе» речь идет о конкретных событиях биографии И. К., датировать ее не представляется возможным. Э. Кинан обратил внимание на сходство нескольких мест «Жалобы» и одного места «Плача» И. К. с несколькими местами первого письма князя А. М. Курбского царю Ивану Грозному, написанного в 1564 г. из-за рубежа. На этом основании Кинан пытался доказать подложность переписки Грозного и Курбского и атрибутировать ее авторам XVII в. Проблема вызвала оживленное научное обсуждение, в результате которого было установлено на основании исторических и текстологических показаний, что произведения И. К. не могли быть источником для Курбского, а скорее наоборот, письмо Курбского могло быть использовано И. К., либо у них был общий источник. Ученые Н. Андреев и Джон Феннел указали, что ряд пассажей, естественных у Курбского в его упреках царю (воздаяние зла за добро, кровь, пролитая за царя и др.), никак не подходит к отношениям монаха И. К. с митрополитом Иоасафом. Общие места писаний И. К. и Курбского восходят к цитатам из св. Писания и Ю. Д. Рыков указал, к каким именно. При этом он сделал важное наблюдение, что совпадающие места И. К. и Курбского одинаково отличаются от канонических текстов и, следовательно, находятся между собой в связи. Н. Андреев и другие исследователи указали на возможность знакомства И. К. с текстом Курбского: в сентябре - декабре 1565 г. царь ездил на богомолье, во время которого посетил Ростов. Царь вез с собой канцелярию и дьяков, кто-нибудь из них мог познакомить И. К. с письмом Курбского. Но сравнение текстов никак не показывает «механику» заимствования: цитаты расположены в другом порядке, четко вычленены из текста Курбского, отрывки которого даже случайно не попали в текст И. К., что при подобном заимствовании было бы естественным. Хотя мы не имеем сведений об общем источнике, но текстологическая ситуация подсказывает наиболее вероятное его существование. В этой связи интересно замечание Рыкова, что «те же самые отличия от совпадающих мест Исайи и Курбского характерны и для Толковой Псалтыри, переведенной в 1519 г. Максимом Греком..., и для Псалтыри, переведенной в 1552 г. для Нила Курлятева тем же Максимом...». Как известно, Максим Грек был авторитетом как для Курбского, так и для И. К. Оба они писали в одни и те же годы, когда могло быть популярным и приобрести характер формулярника чье-либо послание. Курбский был более свободен в выборе своего литературного источника, в то время как И. К. должен был довольствоваться тем, что оказалось под руками. Если писания И. К. действительно создавались для того, чтобы снять с себя политические подозрения, странным было бы его обращение к письму человека, столь скомпрометированного в глазах царя, каким был Курбский. Находясь до конца своей жизни в Ростове, И. К. продолжал там литературную деятельность. До нас дошло написанное им в 1591 г. «Сказание вкратце о великом преподобном отце Максиме Греке» (ГИМ, Синод. собр., № 850, ГБЛ, собр. Тр.-Серг. лавры, № 62). В биографии Максима Грека И. К. находил близкие для себя примеры. Максиму, страдающему «во юзех и в темнице и в различных озлоблениях и нестерпимых томлениях смертных», ангел велел написать канон святому Духу. Основываясь на текстуальной близости Сказания 1591 г. и одного из Сказаний о Максиме Греке («Сказание известно о приходе на Русь Максима Грека...»), И. Денисов атрибутирует последнее сочинение также И. К., которого он отождествлял с киевским митрополитом Исайей Копинским. В 1590 г. И. К. то ли списывал, то ли переводил по повелению патриарха Иова Толкование Феофилакта, архиепископа Болгарского, на Евангелия Матфея и Марка, о чем сохранилась запись на рукописи XVI в. ГИМ, Синод. собр., № 89 (Горский А., Невоструев К. Описание славянских рукописей Московской синодальной (патриаршей) библиотеки. М., 1857, отд. 2, ч. 1, с. 126). К. В. Харлампович называет этот перевод «первым опытом литературной работы южнорусса по заказу московской духовной власти». В XVI в. И. К., возможно, вообще был первым проводником западной учености в Москве. Он, выученник западнорусской (или латинской) школы, обращал на себя внимание начитанностью в библейских, богослужебных, церковноисторических книгах, хорошим языком и даром литературного изложения. Посольство И. К. - один из ранних эпизодов культурного сношения юга России, находящегося под властью Польши, с Московским государством. Изд.: Бычков А. Ф. Описание церковно-славянских и русских рукописных сборников имп. Публичной библиотеки. СПб., 1882, ч. 1, с. 143-144; Путешествие киевского иеродиакона Иоакима в Москву // ЧОИДР, 1883, кн. 1, отд. 5. Смесь, с. 1-3; Сырку П. А. Из истории сношений русских с румынами // ИОРЯС, 1896, т. 1, кн. 3, с. 497-500, 519-542; Белокуров С. О библиотеке Московских государей в XVI столетии. М., 1898, Приложения, с. III-VI; Абрамович Д. К литературной деятельности мниха камянчанина Исайи. СПб., 1913 (ПДПИ, т. 181). Лит.: Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914, т. 1, с. 8-11; Denissoff E. Une biographie de Maxima le Grec par le métropolite Isaïe Kopinski // Orientalia Christiana Periodica, 1956, vol. 22, p. 138-171; Gebarоwiсz M. Iwan Fedorow i jego dziatalność w latach 1569-1583 na tle epoki // Roczniki Biblioteczne, Wrocław; Warszawa, 1969, Roc. 13, zesz. 1/2, s. 31-46; Кeenan E. L. 1) The Kurbskii - Grosnyi Apocrypha. The Seventeenth Century Genesis of the «Correspondence» attributed to Prince A. M. Kurbskii and Tsar Ivan IV. Cambridge, Mass., 1971, p. 21-30, 35-37; 2) Isaiah of Kamjanec’-Podol’sk: Learned Exile, Champion of Orthodoxy // The Religious World of Russian Culture. Russia and Orthodoxy. Vol. 2. Essays in Honor of G. Florovsky. The Hague; Paris, 1975, p. 159-172; Андреев Н. Мнимая тема: О спекуляциях Э. Кинана // Новый журнал // The New Review. Нью-Йорк, 1972, т. 109, с. 258-272; Скрынников Р. Г. Переписка Грозного и Курбского: Парадоксы Эдварда Кинана. Л., 1973, с. 11-23 (рец.: Fennell J. - Russia Mediaevalis. München, 1975, t. 2, p. 188-198); Юзeфович Л. А. Миссия Исайи (1561 г.) и Остафий Волович // Сов. славяновед., 1975, № 2, с. 73-81; Зимин А. А. Первое посланию Курбского Ивану Грозному: (Текстологические проблемы) // ТОДРЛ. Л., 1976, т. 31, с. 188-195; Лурье Я. С. 1) Первое послание Ивана Грозного Курбскому (Вопросы истории текста) // Там же, с. 205-207, 229; 2) О возникновении и складывании в сборники переписки Ивана Грозного с Курбским // Там же. Л., 1979, т. 33, с. 213-217; Рыков Ю. Д. К вопросу об источниках Первого послания Курбского Ивану IV // Там же, с. 235-246. Доп.: Синицына Н. В. Исайя Каменец-Подольский и Максим Грек: (из истории культуры второй половины XVI в.) // Литература и искусство в системе культуры. М., 1988. С. 195-208. М. Д. Каган

ИСИДОР, МИТРОПОЛИТ ВСЕЯ РУСИ

Исидор (ум. 1462 г.) - митрополит всея Руси, автор писем на греческом языке и послания правителям г. Холма. Грек по происхождению, И. был до 1437 г. игуменом монастыря св. Дмитрия в Константинополе, участвовал в посольстве императора на Базельский собор католической церкви, где было принято решение о созыве специального собора для объединения греко-православной и католической церквей. В 1437 г. константинопольский патриарх назначил И. митрополитом Киевским и Московским. Рассказы о пребывании И. на Руси, составленные при его преемнике митрополите Ионе, отражают тенденции более позднего периода, когда русская церковь порвала связи с Константинополем. Судя по новгородским, псковским и наиболее ранним общерусским летописным сводам назначение И. не вызвало первоначально никаких возражений со стороны Василия II и других русских князей. И. приехал на Русь весной 1437 г. и исполнял свои святительские обязанности в Москве (полгода), Новгороде и Пскове (более трех месяцев), а затем отправился на Ферраро-Флорентийский собор, на котором был одним из активнейших сторонников унии 1439 г. В 1440 г. И., в сане кардинала, вновь приехал на Русь, но здесь уния была отвергнута и И. вынужден был уехать. Обстоятельства этого отъезда не вполне ясны. Митрополичий свод 1456 г., читающийся в Летописи Софийской I младшей редакции, не содержит никаких известий о возвращении И. из Флоренции и его отъезде из России в 1440-1441 гг. Нет их и в Слове похвальном Борису Александровичу Тверскому инока Фомы (около 1453 г.), где описывается поездка тверского посла на Флорентийский собор. Наиболее ранние известия об этом читаются в Летописи Новгородской младшего извода под 6950 (1442) г. - здесь повествуется, что, когда Василий II услышал от Исидора «вещий много не по обычаю Рускыя земля», то «повеле ему жити в монастыре и приставом повеле стрещи его, он же избеже в Тферь и оттоле в Литву». В великокняжеском своде начала 70-х годов, дошедшем в летописях Никаноровской и Вологодско-Пермской, под 6948 (1440) г. сообщается, что Василий Темный после «обличения» Исидора «посади его в монастыре у Чюда, он же седе ту лето все», а осенью «убежа с Москвы ко Тфери, а оттоле в Литву, да к Риму». Но известие об «обличении», заточении и изгнании И. сразу после возвращения опровергается документальным источником - московско-тверским договором, составленным после войны с «царем» (Улу-Мухаммедом) в 1439 г. и, следовательно, после возвращения Исидора из Флоренции: договор заключен «по благословению отца нашего Исидора, митрополита Киевского и всея Руси» (Договорные и Духовные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.; Л., 1950, № 37). Если обстоятельства отъезда И. не имели такого характера бегства, как они обычно представляются, то весьма вероятным становится предположение, что греческие рукописи, вывезенные им из Москвы, были взяты митрополитом не в 1437 г., когда он отправлялся в Италию и должен был вернуться, а в 1441 г. После разделения русской митрополии в 50-х гг. западнорусским митрополитом стал сподвижник И. Григорий, И. получил епархию в Италии. В связи с тем что византийский император также отказался от признания унии, И. ездил в Константинополь в качестве папского посла и провозглашал «духовный мир» между греко-православной и католической церковью. И. был участником обороны Константинополя в 1453 г., но ему удалось избежать плена. Последние годы жизни И. провел в Италии, где в 1458 г. получил номинальный сан патриарха Константинопольского. И. был широко образованным человеком с гуманистическими интересами, но едва ли владел русским языком; единственный памятник на русском языке, написанный им или от его имени, - послание правителям западнорусского г. Холма в защиту земельных интересов священника Вавилы, написанное в 1440 г. (предположение о связи этого послания с борьбой между сторонниками и противниками унии представляется сомнительным). Послание напечатано О. М. Бодянским. Среди греческого литературного наследия И. - письмо о падении Константинополя 1453 г. и ряд других писем, а также записи на книгах, сохранившихся и в советских рукописных хранилищах. Изд.: Бодянский О. М. О поисках манускриптов в Познанской библиотеке // ЧОИДР, 1846, январь, № 1, отд. 1, с. 12-16; PG, t. 159, col. 953-954; Gill J. Isidor’s Encyclical Letter from Buda// Miscellanea in honorem cardinalis Isidori. Analecta Ordinis S. Basilii Magni IV (X). Roma 1963; Mercati G. Scritti d’Isidore il cardinale Ruteno. Roma, 1926 («Studii e Testi», 46). Лит.: Пирлинг П. Россия и папский престол. М., 1912, кн. 1, с. 48-142; Ziegler A. Die Union des Konzils von Florenz in der russischen Kirche. Würzburg, 1938; Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. Париж, 1959, т. 1, с. 350-358; Рамм Б. Я. Папство и Русь в X-XV вв. М.; Л., 1959, с. 225-243; Gill G. 1) The Council, of Florence. Cambridge, 1959; 2) Personalities of the Council of Florence and other essays. Oxford, 1964, p. 65-78; Фонкич Б. Л. 1) Московский автограф митрополита Исидора // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник за 1974 г. М., 1975, с. 14-15; 2) Греческо-русские культурные связи в XV-XVII вв. М., 1977, с. 10-23. Доп.: Древнерусский текст грамоты Флорентийского собора 1439 г. / Предисл. и подг. текста А. Данти. Флоренция, 1971; Аlеf G. Muscovy and the Council of Florence // Slavic Review. Seattle; Wash., 1961, t. 20 (Rulers and Nobles in XVI Century Muscovy. Variorum Reprint, London, 1983, 3); Arrignon J.-P. Les Russes au Concile de Ferrara-Florence // Irenicon, 1974, N 2, p. 188-208. Я. С. Лурье

ИСТОРИЯ ИУДЕЙСКОЙ ВОЙНЫ ИОСИФА ФЛАВИЯ

«История Иудейской войны» Иосифа Флавия. Написана в 75-79 гг. Иосифом сыном Маттафии, участником восстания против Рима, перешедшим затем на сторону римлян; он пользовался расположением императоров Веспасиана и Тита и получил право именовать себя их фамильным прозвищем Флавий. Издание греческого оригинала см. в кн.: Josephi Flavii opera / Ed. B. Niese. Berolini, 1894, vol. 7. И. состоит из семи книг. В центре внимания автора, естественно, оказывается восстание в Иудее в 67-73 гг.: характеристика политических разногласий среди восставших, описание ожесточенных сражений их с римскими легионами, осады и взятия Иерусалима Титом. Но эти события изображены на широком историческом фоне: Иосиф предпосылает изображению современных событий очерк истории Иудеи со времени захвата Иерусалима Антиохом (в 175 г. до н. э.), постоянно переносит повествование в Рим, сообщая о событиях, происходящих в столице империи. И. - выдающийся литературный памятник: автор стремится к живости изложения, следит за образностью и благозвучием языка, умело, в лучших традициях античной стилистики, строит диалоги и монологи, и даже в описаниях событий стремится к синтаксическому параллелизму, традиционным метафорам, образным перифразам. Эти литературные достоинства были поняты и оценены древнерусским переводчиком, который не только сумел сохранить стилистические достоинства оригинала, но вступает с автором в творческое соревнование, добиваясь еще большей выразительности повествования, используя в переводе формулировки и образы, традиционные для оригинальной русской литературы того времени. Перевод И. сделан с большой стилистической свободой, текст оригинала в некоторых случаях сокращен (главным образом за счет второстепенных сюжетных мотивов и подробностей), в других - дополнен сравнительно с греческим оригиналом И. О происхождении этих дополнений идут споры; по мнению Н. А. Мещерского, они могут принадлежать русскому переводчику. Перевод И. был осуществлен в XI-XII вв. До нас дошли две его редакции. Хронографическая редакция содержит полный текст И. (за исключением вступления к ней). Она сохранилась в составе двух хронографов, восходящих к хронографическому своду XIII в., - хронографах Архивском и Виленском. Остальные списки И. относятся к Отдельной редакции - ее текст встречается отдельно от хронографа. Отдельная редакция также содержит полный текст памятника, однако начинается он с гл. 26 первой книги. Старшие списки Отдельной редакции датируются концом XV в. К спискам, указанным в книге Н. А. Мещерского («История Иудейской войны» Иосифа Флавия, с. 15-20), следует добавить еще список ГИБ, Нового собр. рукоп. книг 1918, № 27 рубежа XV-XVI вв. И. в Отдельной редакции широко распространилась в древнерусской литературе. Она вошла в состав ВМЧ (в том за январь, июль и декабрь - рукописи ГИМ, Синод. собр., № 178, л. 797-917, № 182, л. 856-953; № 991, л. 776-890), в состав Лицевого свода (рукопись БАН, 17.17.9), в ряде случаев текст И. входит в состав компиляции «О трех пленениях Иерусалима». Извлечения из И. читаются в главах 93, 111-114 Хронографа редакции 1512 года (см. Хронограф Русский) и соответственно в последующих редакциях памятника. На принадлежность перевода И. ко времени не позднее XII в. говорит, в частности, отмечавшаяся исследователями фразеологическая близость памятника к Летописи Ипатьевской (А. С. Орлов) и к Слову о полку Игореве (Е. В. Барсов и В. Н. Перетц). На текст И. ссылаются автор Повести о житии Александра Невского, Иосиф Волоцкий в своем «Просветителе», Иван Грозный, Иван Наседка, протопоп Аввакум. Изд.: Berents A., Grass К. Flavius Josephus von Jüdischen Kriege. Dorpat, 1924-1927, t. 1-2 (пер. на нем. яз.); Istrin V. La prise de Jérusalem par Josèphe le Juif, vol. 1-2. Paris, 1934-1938 (с пер. на фр. яз.); Мещерский Н. А. История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.; Л., 1958; La prise de Jérusalem / Traduction de P. Pascal. Monaco, 1964 (пер. на фр. яз.). Лит.: Срезневский. Сведения и заметки, № 85; Барсов Е. В. «Слово о полку Игореве» как художественный памятник Киевской дружинной Руси. М., 1887, т. 1, с. 213-259; Мансикка В. Житие Александра Невского. СПб., 1913, с. 27-32 (ПДПИ, т. 180); Истрин В. М. «Иудейская война» Иосифа Флавия в древнем славяно-русском переводе. - В кн.: Сб. статей, посв. проф. Борису Михайловичу Ляпунову. Одесса, 1922, с. 27-40; Перетц В. Н. К изучению «Слова о полку Игореве». 3. «Слово» и «Повесть о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия. - ИОРЯС за 1924 г., 1925, т. 29, с. 43-55; Орлов А. С. К вопросу об Ипатьевской летописи. - ИОРЯС, 1926, т. 31, с. 118-123; Мещерский Н. А. 1) Из наблюдений над древнерусским переводом Истории Иудейской войны Иосифа Флавия. - Докл. АН СССР. Сер. В, № 2, 1930, с. 19-25; 2) Искусство перевода Киевской Руси. - ТОДРЛ, 1958, т. 15, с. 58-72; 3) Проблемы изучения славяно-русской переводной литературы XI-XV вв. - ТОДРЛ, 1964, т. 20, с. 180-231; 4) Источники и состав древней славяно-русской переводной письменности IX-XV вв. Л., 1978, с. 94-108; Адрианова-Перетц В. П., Покровская. Древнерусская повесть, с. 84-86; Гудзий Н. К. «История Иудейской войны» Иосифа Флавия в древнерусском переводе. - В кн.: Старинная русская повесть: Статьи и исследования. М.; Л., 1941, с. 38-47; Назаревский. Библиография, с. 103-104; Hoecherl A. Zur übersetzungstechnik des altrussischen «Jüdischen Krieges» des Josephus Flavius. München, 1970: Творогов О. В. Беллетристические элементы в переводном историческом повествовании XI-XIII вв. - В кн.: Истоки русской беллетристики. Л., 1970, с. 124-130. О. В. Творогов