Литературная энциклопедия (в 11 томах, 1929-1939)
Статьи на букву "К" (часть 2, "КАЛ"-"КАМ")

Статьи на букву "К" (часть 2, "КАЛ"-"КАМ")

КАЛАДЗЕ

КАЛАДЗЕ Карло (1907-) - современный грузинский пролетарский поэт и драматург. Печататься начал с 1922, помещая свои стихи в журнале «Момавали» (Будущее). В 1925 вошел в группу «Пролемаф» (Новый фронт пролетарской литературы). В настоящее время - член Груз’АПП. Первые стихи воспевают отдельные моменты революционной борьбы рабочих за укрепление своей диктатуры и в некоторой степени характеризуются отвлеченной тематикой. Но в дальнейшем Каладзе скоро перешел к конкретным темам социалистического строительства и дал ряд произведений, пропитанных бодрым духом нового «солнечного мира». Стихотворения К., посвященные комсомолу, отражают разные периоды организационного роста и культурного развития комсомола. Был, правда, один краткий период в развитии творчества Каладзе, когда он поддался влиянию буржуазных тенденций и отдал свою дань национализму, но в последние годы он твердо стоит на позициях подлинной пролетарской литературы. К. принадлежит ряд драматических произведений. В своих пьесах он разрабатывает вопросы революционного движения («Как»), культурной революции («Хатидже») и др. проблемы современного советского строительства. Библиография: Вор (стихи для кино), Тифлис, 1927; Клич Востоку, Тифлис, 1927; Игнатий Никашвили (биография), Тифлис, 1927.

КАЛАМБУР

КАЛАМБУР (calembour). - Происхождение слова К. не выяснено. Существует лишь ряд анекдотов, связывающих это слово то с названием города Калемберга (в к-ром будто бы жил во времена Лютера немецкий пастор Вейганд фон Тебен, славившийся шутками), то с различными анекдотическими личностями. Существует еще предположение, что слово К. произошло от итальянского выражения «calamo burlare» - шутить пером. Каламбур представляет собой игру слов, одинаково произносимых, но разнозначащих (часто и разнопишущихся), так наз. «омонимов», или же основанную на соединении двух слов, однозвучных с каким-либо третьим словом. Соль К. заключается в разительном контрасте между смыслом одинаково звучащих слов. При этом, чтобы производить впечатление, К. должен быть нов, должен поражать еще неизвестным сопоставлением слов. В лит-ом использовании следует отличать К. в собственном значении, как комическую форму, от серьезной игры слов, имеющей весьма различную стилистическую функцию (магическая игра слов в поэзии народов первобытной культуры - заговорах, молитвах, сюжетах, связанных с испытанием мудрости, - эпизод с «Никто» в «Одиссее», символическая игра словом в trobar clus средневековых трубадуров и поэтов dolce stil nuovo, в философской и мистической лирике средневекового Востока). Как комический прием К. особенно свойственен формам гротеска и юмора, но часто встречается и в формах грубо-комического (derbkomisches), в особенности, когда раскрываемое в К. второе значение слов нарушает требования евфемизма (см.). Частный случай К. образуют так наз. «омонимические» и «составные рифмы». Из русских поэтов очень любил К. (верный в этом XVIII в.) Пушкин, пересыпавший ими свои письма («Со злости духом прочел „Духов », «Домик колом мне пришелся» - о «Домике в Коломне»). Часто встречаются у Пушкина каламбурные рифмы: «Вы, щенки, за мной ступайте, / Будет вам по калачу, / Да смотрите ж, не болтайте, / А не-то поколочу», «Защитник вольности и прав / В сем случае совсем не прав», «И не заботился о том, / Какой у дочки тайный том», «И прерывал его меж тем / Разумный толк без пошлых тем»; в четверостишии о меднике К.: «таз куя'», «тоску'я», «та'ску я», «тоску я». Из поэтов XIX в. необычайно искусен был в каламбурных рифмах Минаев: «Я стал по твоей лишь вине / Топить свое горе в вине», «И прежде служивший мне стих, / Струною оборванный, стих», «По кустам уселись сорок / Пестрых скачущих сорок», «Мне ландшафт подобный до`рог / Посреди больших доро'г». В новейшее время мастером К. является в своих агитках Маяковский. Примеры: «Бочки коньяку лакал, / Нынче сдох от скуки ж, И теперь из кулака / Стал я просто кукиш» (из книги рисунков «Герои и жертвы революции»); «...Пора эту сволочь сволочь, / Со стен Китая кидая» (стихотворение «Прочь руки от Китая»), и т. п.

КАЛАР

КАЛАР Джозеф (Joseph Kalar, 1906-) - американский пролетарский поэт и беллетрист, лесоруб по профессии, постоянный сотрудник «Новых масс», «Дейли Воркер’а», «Морады», член группы «Поэты-бунтовщики». К. - автор очерков («Безработный», «Шахтерский парнишка» и т. п.). В последнее время К. от эмоциональной эмфазы переходит к напряженному реализму. Лирика обычно строится на сопоставлении подчеркнутой до пародийности традиционной поэтической картинки с социальным типажем («Теперь, когда идет снег», «Гудят новогодние свистки»). В недавней дискуссии о том, кем должен быть пролетписатель (см. «Вестник иностранной лит-ры», 1930, V), К. занял позицию антиисторическую, близкую к идеологии «Индустриальных рабочих мира» - результат теоретической неграмотности. Творчество К. однако идет вразрез с его теоретическими высказываниями. Библиография: I. Стихи, рассказы и рецензии К. в журн. «Новые массы», «Мораде», «Дейли Воркер». Теоретические высказывания: «Новые массы», 1930, IV (упомянутая дискуссия), и «Морада», 1930, III (полемика с Эзрой Паундом по вопросу о сущности пролетлитературы). II. Биха О., «О путях американской пролетарской литературы», «Вестник иностранной литературы», 1930, V; Левит Т., Пролетлитература САСШ, «Вестник иностранной литературы», 1930, VI.

КАЛЕВАЛА

Статья большая, находится на отдельной странице.

КАЛИ

КАЛИ - см. Шива.

КАЛИБАН

КАЛИБАН - персонаж-образ в комедии Шекспира «Буря», символизирует отношения между «благородными» и «чернью», с одной стороны, и между «цивилизованной» буржуазией и «дикарями» колоний - с другой. Рост буржуазных отношений и обусловленный им кризис феодальной культуры одинаково остро поставили вопрос «равенства» сословий как перед буржуазией, так и перед аристократией. Экономическая мощь явно переходила в руки буржуазии, в то время как все политические привилегии оставались у аристократии. Буржуа требовал равенства политического, т. к. накопленный им капитал толкал его на широкую общественную арену. Аристократия же политическими привилегиями поступиться не хотела; наоборот, она надеялась при помощи их успешно обороняться от вытеснявшей ее экономически буржуазии. Это противоречие нашло позднее частичное разрешение в революции 1648. В то же время буржуа крепко осел в колониях и вступил в определенные отношения с «дикарями», но там даже не ставился вопрос о равенстве. Буржуа в силу своей классовой природы одновременно и отстаивал принцип равенства и сам же нарушал его. На почве этих общественных отношений, в условиях практически запутанных классовых противоречий, приведших к революционному взрыву, возник образ К., символ человеческого неравенства, основанного не на общественно-экономической, а на физиологической и биологической базе. В глазах аристократии образ К. - символ буржуа, «холопа», черни; в глазах буржуазии К. - колониальный «дикарь». К. - символ неосуществимости равенства в условиях классового общества, отсюда - претензии на его «вечность», надысторичность. Перенесение неразрешенных противоречий внутри данного классового общества на всю прошедшую и будущую историю человечества - дело обычное для защитников «вечного, законами природы обусловленного неравенства». С другой стороны, автор «Бури» не смог поставить вопрос буржуазного равенства во всей его остроте и в буржуазной обстановке, т. к. этот вопрос благодаря принадлежности автора к классу аристократии (ср. В. М. Фриче, Шекспир) для него самого был не совсем ясен. У него столкнулся не буржуа с «дикарем» в колонии, а аристократ с дикарем на пустынном острове, лишенном характера колонии. Просперо держит К. в повиновении благодаря своему высокому интеллектуальному превосходству, доходящему до волшебства и распространяющемуся на «духов» и силы природы. Отношения между Просперо и К. лишены определенных черт социальной борьбы того времени, хотя ею обусловлены, что и дает возможность заполнять эти отвлеченные формулы определенным содержанием на разных ступенях развития классового общества и говорить о «вечности» этого образа. Но образ К. не совсем лишен исторической конкретности. Так, божество, к-рому поклоняется К., - реальный объект поклонения у патагонцев, описанный итальянским путешественником в 70-х гг. XVI в. Библиография: Кулишер М., Просперо и Калибан, «Вестник Европы», 1883, V; Lee S., The American Indian in Elisabethan England, «Scribner’s Magazine», 1907, IX; Его же, Caliban’s visits to England, «Cornhill Magazine», 1913, III. По вопросу об отражении в творчестве Шекспира колонизаторской политики Англии см. статьи в коллективном труде «Shakespeare’s England»: Rogers J. D., Voyages and explorations geography; Hughes Ch., Land Travel; Wilson D., Caliban: the missing link, 1873; Renan E., Caliban, suite de la Tempete, drame philosophique, 1878; Его же, L’eau de Jouvence: suite de Caliban, 1881.

КАЛИДАСА

КАЛИДАСА (Kalidāsa) - величайший поэт индийского средневековья. Многочисленные биографические легенды, циклизировавшиеся вокруг его имени, не дают никаких достоверных сведений об его времени и жизни. Индийская традиция относит жизнь К. к I в. до христианской эры, но общий характер его творчества и в частности его поэтическая техника, обнаруживаемое им знакомство с данными греческой астрономии IV в. христ. эры и ряд других черт заставляют европейских исследователей отнести его к IV-V вв. христ. эры - ко времени династии Гупта, цари к-рой носили титул Викрамадитьи. Легендарная биография К. превращает его в бедного невежественного пастуха, женившегося на принцессе, получившего мудрость и поэтический дар от умилостивленной им богини Кали (откуда его имя «раб Кали») и погибшего от зависти придворных; здесь - обычная в средневековых биографиях Запада и Востока циклизация сказочных «бродячих сюжетов» вокруг известной личности. В других сказаниях о К., напр. в многочисленных анекдотах об его поэтических победах над невежественными брахманами и кичливыми придворными поэтами, нашла себе выражение высокая оценка его литературного наследства. Если события личной жизни К. окутаны сказочным туманом, то с достаточной ясностью выявляется в его произведениях характер породившей их социальной среды. Это - сосредоточенная при дворах меценатов-раджей верхушка господствующих классов, nāgarakās (homines urbani), материально обеспеченные, культивирующие изящество форм быта и общения полов «жители городов». Полный отрыв от борьбы за существование, паразитическое благоденствие за счет низших классов, непрерывный досуг образуют необходимые предпосылки для создания самодовлеющих и переутонченных форм культуры, для к-рой характерны: изысканная чувственность, глубокая изнеженность, склонность и уменье прослеживать тончайшие оттенки переживаний, острота «чувства природы», любовь к словесной игре и ученой шутке, - словом, черты, типичные для начинающей клониться к упадку, но еще находящейся на вершине своего расцвета культуры непроизводящего класса. Поэтическая продукция К. в изумительных по мастерству формах отображает психоидеологию этой верхушки распадающегося феодального общества. Ему (в отличие от более ранних авторов) чужда критика существующих общественных форм и взаимоотношений: в своем эпосе он выступает апологетом просвещенного абсолютизма - воспетые им в «Родословной Рагху» (Raghuvamca) мудрые цари «лишь для блага своих подданных взимают с них подати: так солнце собирает влагу, дабы тысячекратно ее возвратить». В центре поэтического внимания К. - внутренний мир далеких от житейских забот избранных счастливцев; сила его поэзии в изображении бесчисленных оттенков установленных индийской теорией драмы четырех основных поэтических настроений, в любовании красотой человеческого тела и природы, в величавых или нежных, но всегда идеализованных помыслах и чувствах почтительной, дружеской или страстной приязни. Его драмы - связанный сказочным романтическим сюжетом ряд лирических сцен, его эпос - смена насыщенных лирической эмоцией описаний природы и пышных картин изысканного быта. К. - величайший мастер слова. Перевод может дать лишь слабое представление об его эмоциональных и в то же время четких образах, о неожиданности и красочности его сравнений и метафор, об изящной «игре» словом, к-рая осуществляет на практике учение Анандавардханы (см.) о «дхвани» - «отзвуке», скрытом символическом смысле поэзии. Характерна его «символика природы»: «Когда месяц прогоняет ночной мрак, - он откидывает своей возлюбленной - ночи черные волосы с лица, и она в упоении от его поцелуев закрывает очи-лотосы» («Raghuvamca»). «Влюбленная лиана, как прекрасная женщина, овивает дерево, ее груди - грозди цветов - высоко подымаются, ее уста - нежные отпрыски - содрогаются от сладострастья» (там же). Совершенно непередаваемо в переводах мастерство звуковой инструментовки в произведениях К. Из многочисленных произведений, приписываемых ему, безусловно подлинными являются: эпические поэмы «Рождение Кумары» - бога войны (Kumārasambhava) и «История рода Рагху» (Raghuvamça), лирическая поэма «Облако-вестник» (Meghadūta) и три драмы - «Признание (по перстню) Шякунталы» (Abhijñānāçākuntala, сохранилась в двух версиях), «Добытая мужеством Урваши» (Vikramorvaçīya) и «Малявика и Агнимитра» (Mālavikāgnimitra). Сюжеты произведений К. частью заимствованы из древних мифов и пуран (миф. о браке Шивы и Парвати, миф о любви земного царя Пурураваса к небесной деве Урваши, разрабатываемый еще в Ведах), частью являются очевидно достоянием поэта (напр. легенда об изгнании полубога-якшаса, посылающего «облако-вестника» к своей возлюбленной). Из многочисленных произведений, ошибочно приписываемых К. индийской традицией, наиболее вероятна принадлежность ему «Описания времен года» (Rtusaḿhāra) - типичного образца идиллической описательной поэзии. К. принадлежит к числу индийских поэтов, знакомство с к-рыми в Европе восходит еще к XVIII в. (английский перев. В. Джонса «Шякунталы» в 1789, Г. Вильсона «Облака-вестника» в 1813). Им восхищались Гумбольдт и Гердер, а Гёте подражал ему в «Прологе в театре» (1797) «Фауста». Неоднократно делались попытки поставить пьесы К. на европейской сцене: одна из последних по времени - постановка «Шякунталы» (Сакунталы) в московском Камерном театре. Библиография: I. Переводы: Kumärasambhava - англ., R. T. H. Griffith, 1879; нем., O. Walter, 1913; Raghuvamça - нем., O. Walter, 1914; франц., L. Renou, 1927; Meghadūta - нем., B. Hirzel, 1846; M. Müller, 1847; L. Fritze, 1847; C. Schütz, 1859; англ., H. Wilson, 1813; Jacob, 1870; франц., A. Guerinot, 1902; русск., Риттера, в «Сборнике в честь проф. Бузескула»; Çākuntala - нем., E. Meier, 1867; F. Rückert, 1876; L. Fritze, 1877; H. Kellner, 1890; англ., W. Jones, 1789; M. Williams, 1853; франц., P. E. Foucaux, 1867; A. Bergaigne, 1884; русск., К. Бальмонта, 1916; Urvacī - нем., L. Fritze, 1880; англ., E. B. Cowell, 1851; франц., P. E. Foucaux, 1861; русск., К. Бальмонта, 1916; Mālavikāgnimitra - нем., L. Fritze, 1881; англ., C. Tawney, 1875; франц., V. Henry, 1889; русск., К. Бальмонта, 1916. II. Seneviratne J. E., The Life of Kalidasa, Colombo, 1901; Narasimhiengar M. T., Kalidasa’s Religion and Philosophy, «Indian Antiquary», 1910; Chand Hari, Kalidasa et l’art poetique de l’Inde, 1917; Hildebrandt A., Kalidasa, 1921; Thākura B. K., The text of the Çakuntala, 1922.

КАЛИКИ ПЕРЕХОЖИЕ

КАЛИКИ ПЕРЕХОЖИЕ - см. Духовные стихи.

КАЛИЛА И ДИМНА

«КАЛИЛА и ДИМНА» - знаменитый арабский сборник поучительных рассказов, приписываемый Ибн-аль-Мокаффа. Его заглавие - имена двух шакалов, героев первого повествования. Это - перевод недошедшего до нас индийского сборника притч, известного впоследствии (в сильно измененной редакции) под названием «Панчатантры» (см.). Перевод был сделан на пехлевийский (см. - персидский) язык Барзавейхом, придворным врачом сасанидского шаха Хосрова Ануширвана, около 550, а в середине VIII в. уже с пехлеви переведен (с изменениями) на арабский яз. Пехлевийский оригинал потерян, арабская же редакция получила необыкновенное распространение. Она переводилась на языки соседних восточных народов - персидский (несколько обработок, из них самая знаменитая - «Энвар-е-сохейли», получившая в свою очередь широкое распространение), турецкий, татарский, еврейский, грузинский, сирийский и ряд других - на греческий в XI в., на латинский в XIII в. В XIII в. явился и славянский перевод (с греческого): «Стефанит и Ихнилат». Отдельные рассказы латинской версии вошли в сборники «примеров» для проповедника, оказали влияние на европейский фольклор, на Бокаччо и Ариосто. В течение веков «К. и Д.» под разными заглавиями (напр. «Басни Пильпая», «Веселый Эзоп» и т. п.) и со значительными изменениями переводились на десятки языков. Интересное «дерево» распространения сборника см. у проф. Крымского в его введении к книге Эструпа о «1001 ночи» (VIII вып. «Трудов по востоковедению Лазаревского института»). Русский перевод «К. и Д.» - Аттая и Рябинина (М., 1889). Социологический анализ сборника и причин его широкого распространения - см. Панчатантра, Сюжеты бродячие.

КАЛИНИН

КАЛИНИН Федор Иванович (1883-1920) - критик-коммунист. Сын крестьянина-ткача. Работал с 12 лет столярным учеником, наборщиком, ткачом. В 1901 арестован, просидел 15 месяцев в тюрьме, сослан на три года в Архангельскую губ. В конце 1905 снова арестован и просидел 3 года в тюрьме. Затем уехал в Италию, слушал лекции в Каприйской партийной школе и, после недолгой поездки в Россию, эмигрировал во Францию, где и оставался до 1917. Дебютировал в 1912 статьей «Типы рабочих в лит-ре». После октябрьской революции - один из вождей пролеткультовского движения, теоретик пролетарской лит-ры эпохи гражданской войны и работник Наркомпроса. Печатался в журн. «Грядущее» и «Пролетарская культура». Подобно другому критику-рабочему того времени П. Бессалько (см.) К. отразил в своих статьях и сильные и слабые стороны пролетарского лит-ого движения эпохи военного коммунизма. К. - пламенный энтузиаст пролетарской культуры, нового классового искусства пролетариата. С темпераментом подлинного революционного борца К. ратовал за торжество пролетарской сознательности, за преодоление идеологических влияний крупной и мелкой буржуазии, против всяких компромиссов в области идеологии. С особой настойчивостью разоблачал К. иррационализм, мистицизм, интуитивизм буржуазии, в эпоху заката капитализма порвавшей с культом науки и разума. В частности К. удачно критиковал мистические и интуитивистские теории художественного творчества и вдохновения. Из этого стремления дать отпор чуждым классовым влияниям и разоблачить иррационализм умирающей буржуазии вытекало резкое нападение К. на футуризм с его заумью. Несмотря на чрезмерную прямолинейность, оно было необходимо в целях разоблачения декадентских корней футуризма и отпора стремлениям футуристов монополизировать пролетарское искусство. В статье «Путь пролетарской критики и „Поэзия рабочего удара А. Гастева», К. правильно подметил ряд черт классовой психологии пролетариата, нашедших себе выражение в творчестве пролетарских поэтов первого призыва, особенно - коллективизм и индустриализм. Правильно в основном наметил К. и путь к созданию новых форм пролетарской поэзии: «Понятный и прочувствованный смысл содержания вынудит, в силу своей внутренней логики, искать такую комбинацию форм, к-рая с наибольшей силой и яркостью его выражает. Правда, этот путь сознательных и упорных поисков формы через содержание труден, но он единственно верный для выявления своего лица». Эти черты лит-ой деятельности К. значительно содействовали сознательному оформлению и росту пролетарской поэзии того времени и обеспечивают К. почетное место в истории пролетарского лит-ого движения. Однако огромное влияние на К. идей А. А. Богданова (см.) обусловило неизбежность ряда идеологических ошибок, порою очень серьезных. В момент величайшего обострения политической борьбы пролетариата, требующего максимального политического заострения пролетарской поэзии, К., вслед за Богдановым, высказывался за оттеснение непосредственно боевых злободневных мотивов в пользу «эпохальных» задач рабочего класса. В статье о Гастеве К. выражает сожаление, что «преобладающими мотивами их (пролетарских поэтов) является отражение современной революционности настроений» и что «основных положительных пролетарских мотивов... почти нет совсем». Этот разрыв между боевыми и «положительными» мотивами, целиком совпадавший с борьбой Богданова против «солдатских» мотивов в пролетарской поэзии, несомненно содействовал отрыву поэтов Пролеткульта и «Кузницы» от повседневной политической практики пролетариата и подготовлял почву для кризиса пролетарской поэзии в 1921. К. разделял методологическую ошибку Богданова, выводя особенности формы пролетарской поэзии непосредственно из техники фабрично-заводского производства. Диалектика содержания и формы понималась К. несколько упрощенно и, в значительной мере, механистически. Крупной ошибкой К. является его тезис, что интеллигент не может стать пролетарским художником (в ту же ошибку впал и Бессалько). Характерно, что для обоснования этого ошибочного тезиса К. пришлось преувеличить роль подсознания в поэзии, делая тем самым уступку ненавистному ему интуитивизму. Пролетарское лит-ое движение восстановительного периода (эпоха «Октября» и ВАППа), опираясь на ценные стороны взглядов К. и др. теоретиков пролетарской поэзии 1918-1920, преодолело в то же время их многочисленные ошибки. Библиография: I. Типы рабочих в литературе, «Новый журнал для всех», 1913, IX; Бессалько П. и Калинин Ф., Проблемы пролетарской культуры, П., 1919. II. Памяти Ф. Калинина, Сб., П., 1920; Кривцов С., Рецензия на кн. Бессалько и Калинина, «Пролетарская культура», 1920, XIII-XIV; «Ф. И. Калинин», «Пролетарская культура», 1920, XIII-XIV (некролог).

КАЛИННИКОВ

КАЛИННИКОВ Иосиф - современный писатель. Получил известность гл. обр. как автор трехтомного романа «Мощи», в к-ром пытается сатирически изобразить монастырскую жизнь. К. хорошо знаком быт монашества и зажиточного купечества. Сцены развратного монастырского жития выдержаны в сугубо натуралистических тонах. Любовная интрига заслоняет у него социальный фон, картины разврата смакуются им, из средства показа определенной среды превращаясь в самоцель. Именно поэтому «Мощи» приобрели большую популярность в широких слоях современного мещанства, ищущего в лит-ре бульварных эффектов и пикантных подробностей. Критика с полным основанием причислила роман к порнографической лит-ре, и он был изъят из наших библиотек. Социальная направленность писаний Калинникова глубоко антиреволюционна. Библиография: I. Опустошение, Рассказ, «Воля России», Прага, 1925, IV-V; Мощи, т. I, изд. «Круг», М., 1925, т. II, М., 1926 (в том же году оба тома в изд. 2-м); Баба-змея, Повести и рассказы, изд. «Современные проблемы», М., 1927. II. Губер В., Два романа, «Новый мир», 1926, III; Блюменфельд В., О монастырском орнаменте Иосифа Калинникова («Мощи», т. I), «Жизнь искусства», 1926, № 31; Адонц Гайк, Еще о «Мощах», там же, 1926, № 35; Штейнман З., Он жив - граф Амори, «Звезда», 1927, IV; Его же, Литературные эпизоды. III. Владиславлев И. В., Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, М., 1928.

КАЛМАКАН

КАЛМАКАН Абдыкадыров (1900-) - революционный казакский поэт. Р. в батрацкой семье, батрачил сам у баев до 1924; по образованию - самоучка. В 1925 из аула переезжает в город, поступает на работу (кучером) в редакцию газеты «Энбекши-Казак»; с этого же времени начинается его лит-ая деятельность. В 1927 К. выпустил первый сборник своих стихов под названием «Батрак»; сейчас готовится Казиздатом к изданию второй его сборник. К. хорошо знает батрацкую жизнь, и большая часть его произведений посвящена жизни казакского батрака. В настоящее время работает в редакции «Энбекши-Казак», заведует массовым отделом. Библиография: Батрак, изд. Казгиза; газета «Энбекши-Казак», 1926-1929; журналы «Жана Адабият», 1928-1929.

КАЛМЫЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА

КАЛМЫЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА. - Калмыцкая литература насчитывает всего несколько лет существования, т. к. возникла после создания новой калмыцкой письменности. До Октябрьской революции калмыцкая литература представляла собой лишь часть ойратской лит-ры (см.), поскольку своего особого литературного языка у калмыков не было и таковым являлся для них ойратский язык. Вследствие того, что письменность среди калмыков была распространена очень слабо, наибольшее развитие у них получило устное народное творчество. Здесь прежде всего следует указать на эпические произведения, к-рые достигли наивысшего развития по сравнению с остальными монгольскими племенами именно у ойратов и в том числе у калмыков. Калмыцкий эпос в отношении своей художественной формы сильно уступает эпосу ойратов северо-западной Монголии, где он культивировался при ставках владетельных князей, потому что аналогичных условий для развития у него не было. На судьбах калмыцкого эпоса не могли не отразиться распад феодального строя и переход к новым формам хозяйства тех калмыков, к-рые местами давно оставили кочевой образ жизни, что должно было привести к разрыву со старыми эпическими традициями. Тем не менее калмыцкий героический эпос - цикл сказаний о витязе Джангаре - представляет собой образчик высоко художественного эпического произведения. Часть его была издана в записи Лиджи Нармаева уже после создания новой письменности на современном лит-ом яз., построенном на основе разговорного. Кроме героического эпоса богато представлена сказочная литература. Записи калмыцких сказок производились гл. обр. учеными-монголистами, например профессором Позднеевым (издавшим их в транскрипции знаками старого ойратского алфавита) и финляндским ученым Рамстедтом, выпустившим свои записи в латинской транскрипции. Как все вообще монгольские народности, калмыки являются большими ценителями цветистой речи. Поэтому большой популярностью пользуются у них пословицы, поговорки, а также загадки, которых издано до настоящего времени значительное количество. Стихосложение у калмыков основано на аллитерации. Каждое стихотворение или песня представляет собой ряд четверостиший, начальные звуки каждой строки к-рых совпадают. На этом же принципе построены и современная революционная песня и новые стихотворения. Будучи совсем молодой, новая калмыцкая литература еще не успела дать большого количества оригинальных произведений. В этом отношении калмыцкая литература пошла по совершенно естественным причинам по одному пути развития с литературами тех национальностей Союза, у к-рых письменность появилась лишь недавно. Главную массу литературных произведений на калмыцком яз. составляют переводы с русского языка. Среди них лишь очень немногие могут быть отнесены к тому, что является лит-рой в точном смысле слова, ибо в большинстве - это книги по сельскому хозяйству, по вопросам животноводства, гигиены, электрификации и т. д. Издано некоторое количество пособий - букварей для детей и взрослых, книг для чтения типа хрестоматии, учебников политграмоты и т. д. Выходит газета «Танггчин зянггэ». Начало калмыцкой художественной литературы было положено в 1928 выходом в свет журнала «Маня келн» (Наш язык), в к-ром помимо статей политического и экономического характера дается значительное количество стихотворений и художественной прозы. Из современных произведений К. Л. заслуживают внимания такие стихотворения, как «Нисдг машин» (Аэроплан - автор Лыжин), отражающие пробуждение интереса к достижениям современной техники, как «Хальмг Йунггад унтнач?» (Что ты спишь, калмык? - автор Н. Доржин), проникнутые сознанием необходимости напрячь все усилия для скорейшего проведения индустриализации страны. За последнее время появился ряд пьес, темой к-рых является в большинстве случаев борьба нового и старого быта. Библиография: Позднеев А. М., Калмыцкие народные сказки, СПб., 1892; Котвич Вл, Калмыцкие загадки и пословицы, СПБ., 1905; Журнал «Маня келн» (изд. в Елесте); Жангр, Бэлгюд, изд. «Красный калмык», Астрахань, 1928; Манжин Нимгр, Гашута юнн, Елстэ, 1929. Ramstedt G. J., Kalmuckische Sprachproben, Helsinki, 1909-1919.

КАЛМЫЦКИЙ ЯЗЫК

КАЛМЫЦКИЙ ЯЗЫК - яз. волжских ойратов, известных под названием калмыков, входит вместе с говорами азиатских ойратов (в Кобдосском округе Монгольской народной республики, Восточном Туркестане и т. д.) в западную ветвь монгольских наречий. К. яз., распространенный гл. обр. на территории Калмыцкой автономной области, распадается на говоры дэрбэтский и торгутский. Подговорами торгутского говора являются говоры донской - бузава, уральских и оренбургских калмыков, ныне в значительной своей части переселившихся на территорию Калмобласти. Калмыцкие говоры и их подговоры отличаются друг от друга несущественными фонетическими особенностями. К. яз., значительная часть особенностей к-рого является общей и для говора азиатских ойратов, отличается от прочих монгольских наречий рядом архаических черт в своей фонетике. В области морфологии К. яз. характеризуется личным спряжением, свойственным также бурятским говорам. В отличие от других наречий К. яз. сохранил совместный падеж (comitativus), характерный для монгольского письменного яз. Словарный запас К. яз. является в основном общим для всех монгольских наречий. Разница обусловлена гл. обр. возникновением производственной терминологии, появившейся в связи с теми новыми видами занятий, к к-рым калмыки перешли в Поволжьи (земледелие, рыболовство, добыча соли и т. д.). Частью эти термины были созданы средствами К. яз., для чего были использованы существовавшие в К. яз. слова и корни. В значительной части они были заимствованы из соседних яз. В К. яз. довольно много заимствований из соседних тюркских яз., русского и тибетского, являющегося яз. религии (буддизма). Тюркские заимствования вошли в яз. уже после переселения калмыков на Волгу, когда они столкнулись с ногайцами и астраханскими татарами (в XVII в.). Русские заимствования касаются гл. обр. яз. административного. В других же областях русский яз. оказал довольно слабое влияние, т. к., с одной стороны, колонизация края русскими была менее интенсивной, чем в других областях, с другой - и миссионеры не успели еще добиться значительных успехов. Тибетские заимствования попали в яз. после распространения буддизма (в середине XVII в.). ТАБЛИЦА ЗВУКОВ КАЛМЫЦКОГО ЯЗЫКА Ойратский алфавит, представляющий собой видоизмененный и уточненный монгольский алфавит, был составлен в 1648 ойратским деятелем Зая-пандитой (1599-1662).        Несмотря на неоднократные попытки приблизить письменный яз. к живому калмыцкому яз., он всегда далеко отстоял от последнего и был достоянием лишь немногих. Главной причиной такого состояния было энергичное сопротивление духовенства (ламства) малейшим попыткам провести реформу языка. Нужно указать также на то, что и духовенство в более новые времена в главной своей массе не знало ойратского письменного яз., ибо в буддийских монастырях (хурулах) и монастырских школах яз. науки был тибетский, на к-ром буддийские науки изучались и в чоре (высшая философская школа). Так. обр. знание ойратской письменности все более вытеснялось в ламских кругах тибетским яз. В административных кругах ойратский яз. был вытеснен русским уже очень давно; здесь русский яз. особенно стал насаждаться в последние годы перед революцией. Так. обр. знание ойратской письменности было распространено лишь среди очень немногих, да и для них практического значения не имело. Вследствие этого вскоре после Октябрьской революции калмыки отказались от старой ойратской письменности и перешли на новый алфавит, составленный на основе русского, к-рый облегчил возможность писать на разговорном яз. В 1930 принято решение о переходе на латинский алфавит в той форме, в какой он принят у тюркских национальностей СССР (см. «Н. Т. А.»). Библиография: Попов А., Грамматика калмыцкого яз., Казань, 1847; Краткий русско-калмыцкий словарь, изд. Управл. калмыцким пародом, СПБ., 1899; Позднеев А., Калмыцкая хрестоматия, СПБ., 1907; Его же, Калмыцко-русский словарь, СПБ., 1911; Котвич Вл., Опыт грамматики калмыцкого разговорного яз., П., 1915 (литографирован); Ramstedt G. J., Kalmuckische Sprachproben, Helsinki, 1909-1919.

КАЛЬДЕРОН ДЕ ЛА БАРКА

Статья большая, находится на отдельной странице.

КАЛЬКИ

КАЛЬКИ (франц. les calques) - термин лингвистической стилистики, введенный современным лингвистом Ш. Бальи для обозначения буквальных переводов иноязыких слов и выражений. Ср. «иметь место» (avoir lieu), «выглядит» (sieht aus), «сверхчеловек» (der Uebermensch). Подобными переводами особенно богата отвлеченная терминология различных наук (философии, филологии, психологии и др.), поскольку невозможность непосредственного указания на предмет требует известного истолкования вводимого в яз. нового термина. Так, русские философские термины («понятие», «восприятие» и т. д.) - по большей части дословные переводы соответствующих латинских или немецких (в свою очередь переведенных с латинского) терминов. Точно так же термины русской грамматики («глагол», «местоимение», «междометие», «падеж» и т. д.) - К. соответствующих греческих или «скалькированных» с греческого латинских терминов («verbum», «pronomen», «interjectio», «casus»). Древнейшие образцы подобных К. в европейских яз. дают переводы христианских культовых книг, где развитию К., наряду с отсутствием соответствующих терминов в «варварских» яз., способствовало суеверное преклонение перед буквой «священного писания» и нежелание пользоваться аналогическими, но «языческими» выражениями. Ср. такие К., как «совесть» - немецкое «Gewissen» - латинское «conscientia» - греческое «syneidesis». К. являются так. обр. частным случаем языкового заимствования и своим появлением в лит-ом яз. свидетельствуют о факте усвоения форм иноязыкой культуры теми классами, достоянием и орудием к-рых лит-ый яз. является, а иногда даже и о двуязычии этих классов. Ср. напр. К. с французского в яз. русского дворянства XVIII-XIX вв.: «Брось, Мери, ей воды в лицо» (jette de l’eau, Пушкин); «На плоскогорье, повелевавшем значительным пространством» (dominant, Тургенев). Следует еще отметить, что К. часто представляют собой как бы следующий по сравнению с варваризмами этап усвоения языком заимствованных слов; именно К. заменяют собой варваризмы в эпохи пуризма - усиленной борьбы с последними. Так напр. в начале XIX в. Академия наук вводит в лит-ый яз. К. «заложник», заменяя старый варваризм «аманат». Проблема К. - одна из центральных проблем перевода. С одной стороны, введение К. способствует обогащению яз. и стиля: не говоря уже о научной терминологии, достаточно указать в русск. яз. на такие напр. К., как карамзинское «влияние» (франц. influence), «рассеянный» (нем. zerstreut), «сверхчеловек» (немецкое Uebermensch) и т. д. «Только посредством К., - справедливо замечает Бальи, - передаются из яз. в яз. идиоматические речения, выражения, составленные из нескольких слов». Именно обилие К. во всех европейских яз. облегчает переводы с одного яз. на другой, а также, - при знании некоторых европейских яз. - усвоение других. Вопрос о К. становится перед переводчиком всякий раз, как он встречает в языке подлинника идиомы (см.) и непереводимые речения типа поговорок, пословиц и т. п. Здесь возможны три разрешения: замена близкими по значению идиомами (поговорками, пословицами и тому подобным) родного языка, полное устранение и передача посредством кальки. Но замена идиомов чужого яз. идиомами родного яз. изменяет couleur locale произведения. «Если у Эрвинга сказано: „К чему негру мыло, а глупцу совет! - нельзя переводить: „Черного кобеля не вымоешь добела! . Заменить испанскую пословицу русской - это все равно, что картину Гойи перемалевать на репинский манер» (Чуковский, Принципы художественного перевода). Действительно - выполненный Холодковским по принципу замены перевод «Сатирикона» Петрония производит впечатление отрывка из Островского. Полный отказ от К. подлинника приводит к сглаженному и стилистически обедненному тексту: эта форма перевода особенно процветает в эпохи канонизации стиля и лексики лит-ого яз. Так, А. В. Дружинин в предисловии к своему переводу «Короля Лира» возражает против возможности передачи посредством К. ряда выражений Шекспира: «По нашим понятиям мы не могли сравнивать выколотые глаза Глостера с „окровавленными кольцами, из к-рых вынуты драгоценные каменья . Мы не могли допустить в русский яз. прилагательного „собачесердый , не имели возможности уподоблять плачущие глаза „лейкам для поливания цветов ». Далее Дружинин указывает на невозможность сказать, «что самоубийство есть расхищение жизненной сокровищницы, что меч не должен обладать чувствительностью сердца, что человек от слез делается соленым человеком, что людская пышность должна принимать лекарство». Однако подобные пуристические тенденции приводят обычно лишь к устранению наиболее противоречащих языковому канону К. Ибо по существу К. являются, как указывалось выше, отображением международного культурного обмена и как таковые не могут быть устранены из яз. полностью. Ненужными и нежелательными являются К. синтаксических и морфологических идиотизмов яз. подлинника, к-рые не имеют стилистического значения и к-рым легко найти эквивалент в яз. перевода. Сюда относятся К. типа: «Он нашел ее очень миловидной, с ее тонким носом», «Я вернусь через пару часов», «Будучи на положении бродяги, всякое повреждение приписывалось мне» (Чуковский). Однако недопустимость подобных К. бесспорна лишь при переводах с яз., объединенных общностью лит-ых форм. Напротив, при переводе с яз. экзотических лит-р, напр. китайской, индийской и т. п., переводчик может поставить себе задачей точными К. синтаксических оборотов и застывших речений подчеркнуть иноязычность произведения, своеобразие его формы (см. Перевод). Библиография: Чуковский К. и Федоров А., Искусство перевода, изд. «Academia», Л., 1930; Ярхо Б., Предисловие к перев. «Сатирикона» Петрония, Гиз, М. - Л., 1924: Bally Ch., Traite de stilistique francaise, т. I, 1927.

КАЛЬХАНА

КАЛЬХАНА (Kalhaņa) - индийский поэт XII в., автор исторического эпоса «Поток царей» (Rājataran̄giņİ̄), излагающего хронику кашмирских династий от мифических времен до середины XII в. Член высшей касты - брахман по происхождению, сын царского советника Чанпаки, - К. в своем эпосе выступает идеологом просвещенной монархии, отрицательно отзываясь о «язве монашества», обличая как грабителей и разбойников мелких феодалов, землевладельцев. Ядовито осмеивая временщиков из низших каст (тип подобного выскочки, из сводника и продавца цветов на базаре ставшего всесильным министром, изображен у него в VII книге в лице Кайастха Бхадрешьвара), он вместе с тем осуждал неразумных тиранов и слабых волей царей. Свободомыслящий брахман-шиваит, благожелательно относящийся к буддизму и джайнизму, К. стремится превратить историю в философскую дидактику, освещая излагаемые события в духе учения о дхарме (нравственном законе): карма - поступки предыдущих воплощений - объясняют для него судьбы его героев. Со стороны художественного оформления «Раджатарангини» является одним из величайших достижений древнеиндийского лит-ого эпоса - кавья. Прекрасный знаток индийской поэзии (особенно часто цитирует он «Махабхарату»), К., несмотря на широкое использование древних мифов и современных ему народных поверий, выступает в своем эпосе мастером реалистического изображения и тонкого психологического рисунка: его эпос дает ценнейший материал по культуре и быту индийского средневековья. Продолжателями эпоса К. явились поэты XV-XVI веков, рабски подражавшие Кальхане. Библиография: I. Rājataran̄giņi, изд. впервые в Калькутте, 1835 (вместе с хрониками продолжателей К.); лучшее критическое издание с английским переводом - Stein M. A., 2 vv., Bombay, 1900; переводы: французский - Troyer A., 1840, английский - Dutt J. C., Калькутта, 1872. II. Buhler G., Detailed Report of a Tour in Search of Sanskrit MSS, 1877.

КАМАЛ Г.

КАМАЛ Галиаскар Галиаскарович (1879-) - татарский драматург и публицист. Р. в Казани, в семье кустаря. До 1900 учился в духовной школе (медрессе) муллы Варуди в Казани. Самоучкой изучил русский яз. и увлекся русской драматической лит-рой и театром. Общее реформаторское движение среди шакирдов (учащейся молодежи), движение протеста против влияния феодального Востока захватило и К. Он выступает в своих драматических произведениях против старых полуфеодальных пережитков в татарской жизни. Первая драма К. «Бахетсез егет» (Несчастный юноша) написана в 1898 и издана в 1899. Так. обр. К. начал свою литературно-драматическую деятельность еще задолго до зарождения татарского театра (1906) и вполне заслуженно считается отцом татарской драматургии. К. - чрезвычайно плодовитый литератор; он написал 15 оригинальных драматических произведений и перевел с русского и турецкого яз. около 100 произведений, в числе которых следует указать переводы русских и иностранных классиков: «Ревизор» Гоголя, «Гроза» Островского, «На дне» М. Горького, «Скупой» Мольера и др. К. - представитель реалистического театра в татарской драматургии; он дает своих героев в окружающей их обстановке, мастерски изображая фанатичных невежественных татарских купцов, купчих, характерных для тогдашней татарской жизни бабок-знахарок и тому подобные типы. Классическими образцами тупоумия и консерватизма татарской реакционной буржуазии в произведениях К. являются - купец Хамза (комедия «Бренче театр» - «Первый спектакль»), для к-рого «сам господин пристав» - все на свете, и лавочник Ахметзян (пьеса «Безнен шахар серляре» - «Тайны нашего города») - вождь духовного центра татарской буржуазии Казани, Сенного базара, ярый противник всего нового и прогрессивного, и в то же время пошляк и развратник. К. бичует и молодую либеральствующую татарскую буржуазию. Велики заслуги К. как создателя современного татарского лит-ого яз. на основе казанского народного говора. В период, когда К. выступил на лит-ую арену, в татарской лит-ре господствовало влияние турецкого и арабского яз., и сторонники татаризации лит-ого яз. были малочисленны и слабы. К. с первых же шагов своей лит-ой деятельности (1899) выступил смелым сторонником этой демократизации. В предисловии к «Бахетсез егет» он ратует за введение в литературу «уличного языка» и бросает вызов приверженцам «высокого» стиля. И до сих пор яз. К. является классическим образцом татарского лит-ого языка. Бичуя старое, К. не сумел достаточно четко показать силы нового класса, идущего на смену старому. Но как публицист К. чрезвычайно близок нам. Публицистическую деятельность К. начал в 1905, когда в Казани стали выходить татарские газеты. Был сотрудником либерально-буржуазной газеты «Казан Мухбире» (Казанский вестник), но разошелся с руководившими газетой кадетами и в 1906 издавал газету «Азат Халк» (Свободный народ), в к-рой сотрудничал большевик Кулахметов. В «Азат Халк» печатались статьи против пантюркистской газеты «Терджеман», против национал-кадетской - «Мусульманский союз» и за пролетарскую диктатуру. Газета после 14-го номера была закрыта. В 1908-1909 совместно с популярнейшим татарским поэтом А. Тукаевым К. редактировал юмористический журнал «Яшен» (Молния); до Октябрьской революции Камал сотрудничал в газете «Юлдуз». С первых же дней Октябрьской революции К. без колебаний перешел на сторону пролетариата и до настоящего времени сотрудничает в партийно-советской печати. В годы гражданской войны под псевдонимом «Аулиа и компания» К. пишет сатирические произведения, очень популярные среди рабочих и крестьян Татарии, и работает в драмкружках частей Красной армии. Советская общественность достойно оценила плодотворную деятельность К. В 1923 ему присуждено звание героя труда, в 1926 (20-летний юбилей татарского театра) - звание народного драматурга Татарии; в 1929 К. отпраздновал 30-летний юбилей своей лит-ой деятельности. Библиография: I. Оч бадбахет, Казань, 1902; Бахетсез егет, Казань, 1907; Бренче театр, Буляк учен, Казань, 1907; Банкрот, Деджал, Казань, 1912; Безнен шахар серляре, Кайныш, Казань, 1913; Ойляням, Кондяш, Казань, 1918; Собр. сочин. (Буляк учюн, Бренче театр, Бахетсезегет), Казань, 1925; Хафизалау-иркям, Казань, 1928. II. Абдрахман Саади, История татарской литературы (на татарском яз.), Казань, 1926, стр. 114 и сл.

КАМАЛ Ш.

КАМАЛ Шериф (Байгельдиев) (1884-) - татарский писатель-беллетрист. Р. в д. Печлы, Пензенской губернии; до 17 лет воспитывался в деревне в семье муллы, затем два года провел в Константинополе, куда попал в качестве переводчика с татарскими купцами. В 1903-1904 скитался в Донбассе и на рыбных промыслах Каспийского моря между Дербентом и Баку, работал в шахтах и на промыслах. В 1905-1910 жил в деревне, учительствовал и занимался сельским хозяйством; в 1910-1920 в Оренбурге работал в редакции татарской буржуазной газ. «Вакт» (Время) последовательно счетоводом, корректором и лит-ым сотрудником, печатался в большевистск. газ. «Эшчеляр Дунясы» (Рабочий мир). В 1919 вступил в ВКП (б). 1923-1925 К. снова в Оренбурге, сотрудничает в газетах «Юл» (Путь) и «Сабан» (Плуг). С 1925 работает в Казани в редакциях газет, в Доме татарской культуры и в настоящее время - в Главлите Татарии и в ТАПП. Лит-ую деятельность К. начал с 1909 рассказом из жизни рабочих Донбасса «Козгыннар Оясында» (В гнезде коршунов), которым он сразу завоевал себе место в татарской литературе. Дальнейшая серия рассказов выявила К. как писателя-реалиста, описывающего жизнь трудящихся. Наиболее показательны в этом отношении его повести «Акчарлаклар» (Чайки), из жизни рабочих рыбных промыслов, и «Танг Атканда» (На рассвете) - из эпохи гражданской войны. Буржуазные типы, доминировавшие в старой татарской лит-ре, у К. появляются лишь как отрицательные («Джимерлгян звонок» (Испорченный звонок) и др.). К. не только беллетрист, но и публицист и драматург. Еще в дореволюционной татарской прессе он хлестко высмеивал национальную буржуазию. С наступлением революции начал вести борьбу с национализмом. К. написаны: комедия «Хаджи Эфенди уйляна» (Господин Хаджи женится) в 1915, пьеса «Ут» (Огонь) в 1928.

КАМБЕРДИЕВ

КАМБЕРДИЕВ - см. Осетинская литература.

КАМЕГУЛОВ

КАМЕГУЛОВ Анатолий Дмитриевич (1900-) - современный литературовед. Р. в Смоленске в семье священника. Окончил Астраханскую гимназию и Ленинградский университет. Сменил до 1919 целый ряд профессий: плавал на пароходе кочегаром, работал на лесопильном заводе, служил в земстве счетоводом и статистиком, играл как профессионал в духовом оркестре в кинотеатрах и балаганах и т. д. В революционном движении активно участвует с 1917. В марте 1919 вступил в ВКП(б). Выполнял ряд ответственных поручений на советской и партийной работе. В 1927 вступил в Ленинградскую ассоциацию пролетарских писателей, где занимал ряд должностей вплоть до ответственного секретаря ЛАПП, ответственного секретаря Федерации советских писателей и заместителя председателя Лит-ого фонда. В настоящее время состоит ответственным секретарем Ленинградского отдела ФСП, членом президиума ЛАПП и Правления РАПП. Был одним из руководителей (в Ленинграде) группы «Лит-ый фронт», ныне распущенной. Библиография: Об исследовании творчества Дмитрия Фурманова, «На литературном посту», 1928, VII; Труд и капитал в творчестве Н. А. Некрасова, «Пролетарские писатели Некрасову», изд. «Московский рабочий», 1928; Михаил Чумандрин, «На литературном посту», 1928, III; Понятие стиля в марксистском литературоведении, «На литературном посту», 1929, XII; Об основных вопросах марксистского литературоведения, «Звезда», 1929, II; Стиль Глеба Успенского, изд. «Прибой», 1929; На литературном фронте, Сб. статей на методологические темы, изд. «Прибой», 1930.

КАМЕНЕВ Г. П.

КАМЕНЕВ Гавриил Петрович (1772-1803) - поэт. Р. в купеческой семье. К. получил лит-ое образование и был хорошо знаком с образцами немецкой поэзии. По смерти К. в «Периодическом издании» (1804) Вольного о-ва любителей словесности, наук и художеств, членом к-рого К. состоял, был впервые напечатан «Громвал». Существует 4 печатных редакции «Громвала»; общепринятая (Жуковского) - обработка предыдущих. «Громвал» был воспринят как «рыцарская», или «богатырская повесть». Он оригинален в смысле применения дактило-анапестического размера (жанровых признаков «баллады» в «Громвале» нет). Поэзия К. характерна для торговой буржуазной интеллигенции конца XVIII в. Библиография: I. Собр. сочин. подготовляется проф. Е. А. Бобровым; Список сочин. Каменева см. Бобров В. А., К биографии Г. П. Каменева, «Варшавские университетские известия», 1905, или отд., Варшава, 1905. II. Залкинд Г. Г., Г. П. Каменев (1772-1803) (Опыт имущественной характеристики первого русского романтика), Казань, 1926; Пиксанов Н. К., Областные культурные гнезда, М., 1926, стр. 81; Берков П., К истории текста «Громвала» (печ.).

КАМЕНЕВ Ю.

КАМЕНЕВ Ю. (1883-) (псевдоним Льва Борисовича Розенфельда) - старый большевик, политический деятель и литератор. Член партии с 1901, Каменев после раскола 1903 примкнул к большевикам. До революции 1917 - профессионал-революционер, после Октябрьской революции - на ответственной партийной и советской работе. С апрельской конференции 1917-1927 - член ЦК ВКП (б). К. участвовал в Брестской мирной делегации, с 1918-1926 - председатель Московского Совета, с 1922 - зампредсовнаркома, с 1924 - председатель СТО. В 1917 решительно выступил против Ленина по вопросу об Октябрьском перевороте. С 1925 - Каменев один из активнейших вождей оппозиции, в 1927 постановлением XV партсъезда исключен из партии, в 1928 признал свои ошибки и восстановлен. К. принадлежит ряд работ по истории общественной мысли и истории революционного движения в России. В своих работах о Чернышевском и Герцене К. уясняет классовую сущность как теории Герцена о «самобытности» экономического процесса в России, так и теории «преодоления» капитализма в России Чернышевского. Начало лит-ой деятельности К. относится к эпохе реакции после 1905. Статьи свои помещал в сборниках «Литературный распад», в журн. «Просвещение», газ. «Звезда» и т. д. Как критик К. примкнул к «партийному крылу» (Фриче, Воровский, Ольминский и др.). Его статьи почти всегда политически заострены. Рассматривая лит-ые явления в общей неразрывной связи с общественно-политической жизнью, К. в художественном произведении видит отражение психоидеологии и общественно-политических чаяний определенного класса или общественной группы. Почти все его работы посвящены творчеству писателей, имевших большое общественное и политическое значение (Брюсов, Ропшин, Некрасов и т. д.). В своей статье о Брюсове, написанной в эпоху провозглашения последнего новатором в литературе, К. вскрывает классовую сущность этого «новаторства», характеризуя путь Брюсова от патриархального «амбара» к европеизирующейся буржуазии. Примером чисто партийной большевистской критики может служить его статья о романе Ропшина «То, чего не было», в которой К. оценивает роман гл. обр. как общественно-политический документ, свидетельствующий о разложении и реакционных тенденциях в партии эсеров. Статья Каменева, помещенная впоследствии в сборнике «Между двумя революциями», является прекрасной иллюстрацией идейного и политического разброда среди эсеров в эпоху реакции. «Памфлет Ропшина есть именно продукт разложения, ведущего через карикатуру на движение к антисоциальному реакционному мистицизму». Подчеркивая всегда классовую сущность произведения и делая все публицистические выводы, К. уделяет также довольно много места и анализу литературно-художественной формы, ставя последнюю всегда в тесную зависимость от содержания. Этот постоянный учет специфики художественной лит-ры выгодно выделяет К. из среды большинства критиков-марксистов той эпохи. В противовес Плеханову К. устанавливает полное соответствие формы и содержания в стихах Некрасова и высокую художественную ценность его яз., образов и стиха. «Суровый энергичный стих Некрасова был таким же завоеванием для русской поэзии, как и те течения, к-рые он ввел в поэзию». Разрешая вопрос о закономерности тенденции в художественной лит-ре в положительном смысле, К. ставит вопрос о пересмотре литературно-художественной оценки произведений писателей-«публицистов» - Герцена и Чернышевского. Литературному наследию последних Каменев придает не только большое общественно-политическое, но также и литературно-художественное значение. Библиография: О ласковом старике и о Валерии Брюсове, сб. «Литературный распад», СПБ., 1908, I; О робком пламени гг. Антонов Крайних, сб. «Литературный распад», СПБ., 1909, II; Н. Г. Чернышевский, «Мысль», 1911, IV; Литературные беседы, газ. «Звезда», 1912, № 10; Об А. И. Герцене и Н. Г. Чернышевском, П., 1916; Суровые напевы, М., 1922; О романе Ропшина «То, чего не было», сб. «Между двумя революциями», М., 1922. Статьи о Герцене в «БСЭ», «Литературной энциклопедии» и ряд предисловий (к III т. «Литературного наследия» Чернышевского, к «Отцам и детям» и т. д.).

КАМЕНСКИЙ А. П.

КАМЕНСКИЙ Анатолий Павлович (1877-) - беллетрист, выдвинувшийся в период реакции 1906-1908. Основная тема К., как он сам ее формулирует, - «картина мещанского прозябания, а на фоне ее - образ грядущего нового, свободного человека». «Пафос» его героев - в протесте (глубоко мещанском) против устарелых форм буржуазного быта, морали, общественных условностей, традиций, старых предрассудков, стеснительных приличий, этикета и т. п. во имя свободного, непосредственного проявления «естественного человека». Миссию пророка своеобразной свободы и «революции» быта выполняет в романе «Люди» (1910) Виноградов. Он поселяется без спросу в чужих, преимущественно богатых, квартирах, научает мужей пьянству, пробуждает в женах «инстинкты кокотки», поощряет пороки окружающих во имя «естественности», эпатирует нарушением приличий и т. д. Усвоившие «новую мораль» герои К. празднуют свое освобождение гл. обр. в области пола: мужчины овладевают незнакомыми женщинами, те с первой встречи отдаются; стремясь к праздничному и экзотическому, они обличают «узаконенный, прозаический разврат брака» («Четыре», «Солнце», «Игра»); для героя рассказа «Чудовище» «женщина только тогда на высоте своей задачи, когда она отдается мужчине», и т. д. К., наряду с Арцыбашевым и др., - характерный представитель антиреволюционной лит-ры эпохи реакции после 1905, выражавшей упадочнические настроения буржуазной интеллигенции, окончательно порвавшей всякую связь с революционными традициями и противопоставлявшей общественному подвигу разнузданное себялюбие. В произведениях К. эта психология выражена особенно вульгарно и отталкивающе, в наиболее бульварной интерпретации. Сейчас К. злостный белоэмигрант. Библиография: I. Рассказы, тт. I-III, СПБ., 1907-1910; О свободном человеке. Опыт послесловия к некоторым своим произведениям, Киев, 1910; Легкомысленные рассказы, СПБ., 1910; Зверинец, Новые рассказы, СПБ., 1913; Княжна Дуду, Новые рассказы, СПБ., 1914; Мой гарем, Рассказы о любви, Берлин, 1923; Чижухинские алименты, комедия, Л., 1927, и др. II. Горнфельд А. Г., Книги и люди, СПБ., 1908; Чуковский К., От Чехова до наших дней, СПБ., 1908; статьи Волошина М., «Апполон», 1909, III, и Редько А., «Русское богатство», 1911, № 2; Адрианов С., Критические наброски, «Вестник Европы», 1910, I («Люди»); Луначарский А. В., Критические этюды, Л., 1925; Новополин, Порнографический элемент в русской литературе. III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия, т. I, М., 1928.

КАМЕНСКИЙ В. В.

КАМЕНСКИЙ Василий Васильевич (1884-) - поэт, беллетрист, драматург. Р. в семье смотрителя золотых приисков на Урале. По образованию - агроном. В 1910-1911 работал авиатором-пилотом. Литературную деятельность начал в 1904 (стихотворением «Кузнецы», напечатанным в екатеринбургской газете «Урал»). К. - один из первых представителей русского футуризма (см.). Вместе с В. Маяковским, В. Хлебниковым и Д. Бурлюком был участником и редактором футуристических сборников, газет, журналов и др. изданий. Идеологически К. связан с группой мелкобуржуазной деклассирующейся интеллигенции, имеющей корни в деревне. Ненависть к капиталистическому городу, к буржуазному быту и буржуазной культуре - вот то, что объединяет его со всей группой футуристов. Но в отличие от мелкобуржуазной деклассировавшейся интеллигенции, имеющей корни в городе, К. бунтует против буржуазии, ориентируясь не на городские демократические слои (как напр. Маяковский), а на крестьянство. В ряде своих произведений К. противопоставляет буржуазному городу не революцию, а народнически идеализированную деревню («Землянка», 1911). Это противопоставление связано у него с идеализацией примитивных людей и чувств в противовес нервным городским интеллигентам с их утонченной психикой. Характерны в этом отношении самые названия его книг: «Землянка», «Танго с коровами», «Девушка босиком». Но народнические мотивы не складываются у К. в законченную мировоззренческую систему. К. - поэт не столько законченных воззрений, сколько ощущений. Эмоциональное отношение к вещам заменяет ему точку зрения. Жизнерадостность, беззаботность - вот основная эмоциональная расцветка большинства произведений Каменского. Этот нарочитый идеологический примитивизм на полународнической основе определяет и особенности стиля Каменского. В его поэтической работе, как и в творчестве других футуристов, довольно большое место занимает словотворчество, речевое экспериментаторство. Но в отличие от Маяковского К. ориентируется не столько на городской, разговорный и митинговый яз., сколько на заумь (см.), язык детей и т. п. источники. Каменский разрабатывает не столько смысловую, сколько музыкальную сторону стиха (сближаясь в этом с символистами). Иногда работа над музыкой стиха приобретает у него самодовлеющий характер. Империалистическая война и революция переводят расплывчатое полународническое мироощущение К. и его беспредельную эмо циональность в более конкретный план. Он обращается к исторической теме о Стеньке Разине и трактует ее как тему современности. В полном согласии со своей социальной природой К. воспринимает нашу революцию как народную - крестьянскую - и воспевает Стеньку Разина в качестве ее прямого предшественника (в заключительной сцене пьесы «Стенька Разин» революционное торжество происходит на месте казни Степана Разина). После «Стеньки Разина» творчество К. идет по линии ослабления революционных мотивов и возрождения старой экспериментаторской словотворческой поэзии, - мотивы «Стеньки Разина» не оказались решающими для дальнейшего пути К. Революционность его оказалась столь же поверхностной, чисто эмоциональной, не подкрепленной мировоззрением, как и его дореволюционное «народничество». Ярче всего это сказалось в стихотворении «Жонглер», напечатанном в № 1 журнала «Леф»: «Искусство жизни - карусель, Блистайность над глиором И словозвонная бесцель, И надо быть жонглером...» Кроме стихов и пьес К. после революции выпустил несколько романов. Но если стихи К. при всей своей безыдейности оказали все же некоторое влияние на развитие поэзии (напр. Асеева), то о романах К. и этого нельзя сказать. Они не занимают сколько-нибудь заметного места в советской лит-ре, а некоторые граничат с бульварной лит-рой (напр. «Пушкин и Дантес» - роман, в котором историческая тема опошлена). Библиография: I. Землянка, СПБ., 1911; Танго с коровами, М., 1914; Девушка босиком, Тифлис, 1916; Степан Разин, Роман, М., 1916 (переиздан в 1919 и 1928); Звучаль веснянки, М., 1918; Стенька Разин, Пьеса, М., 1919 (переиздано в 1923 и в 1925 в сб. пьес); 27 приключений Харта Джойса, Роман, М., 1924; Пушкин и Дантес, Роман, Тифлис, 1928. II. Лерс Я. Г., Русский футуризм, М., 1922; Чуковский К., Футуристы, П., 1922; Сосновский Л., О якобы революционном словотворчестве, «На посту», 1923, III; Книпович Е., «Красная новь», 1928, VI (рец. на роман «Пушкин и Дантес»). III. Владиславлев И. В., Литература великого десятилетия (1917-1927), т. I, Гиз, М., 1928.

КАМЕНСКИЙ Г.

КАМЕНСКИЙ Генрик (Kamienski, 1883-) - польский публицист и лит-ый критик-марксист. Первые литературно-критические статьи помещал в 1908 в варшавском еженедельнике «Społeczeństwo» (Общество), затем редактировал лит-ый отдел в органах соц.-дем. Польши и Литвы: в центральном органе «Przegląd Socjaldemokratyczny» (Соц.-демократическое обозрение) под псевдонимом Г. Конашевича и в ряде легальных журналов партии, а после войны - в легальных коммунистических изданиях (Г. Каменьский, Г. Семеньский и др.). Писал также в разное время под псевдонимом Краковензис сатирические стихотворные произведения. На русском яз. поместил ряд статей о польской лит-ре в «Красной нови» и др. изданиях. В настоящее время закончил и готовит к печати книгу о новейшей польской лит-ре «Pół wieku literatury polskiej» (Полстолетия польской лит-ры), которая выходит в Центриздате. Библиография: Z walk proletarjatu polskiego w czasie wojny imperjalistycznej, Центриздат, М., 1925 (русск. перев., Борьба польского пролетариата во время войны, Гиз, М., 1926).

КАМЕНЫ

КАМЕНЫ (с латинского - «поющие», «предсказывающие») - римское название муз - см. Музы.

КАМОЭНС

КАМОЭНС Луис (Luis Camões, 1525(?)-1580) - португальский поэт. Р. в Лиссабоне или Коимбре, где, повидимому, и получил свое гуманистическое образование. Самый значительный эпик «героического» периода развития европейского торгового капитала - эпохи великих путешествий и географических открытий, завоевания океанских путей и заокеанских колоний, К. - крупнейший национальный поэт Португалии и в то же время единственный португальский поэт мирового значения. Потомок одного из галисийских (Галисия - область на северо-западе Пиренейского полуострова) трубадуров, К. был последним представителем медленно угасавшего дворянского рода. По женской линии он происходил из рода Гама, из к-рого вышел воспетый им Васко де Гама. Отец его был некоторое время капитаном в индийских водах. Попытка войти в придворное общество Лиссабона молодому поэту из обедневших дворян не удалась; в результате одной придворной интриги последовала его ссылка в провинцию Сантарем, замененная затем отправлением в Марокко (1549). В стычке с маврами К. потерял глаз. Вернулся в 1551 в Лиссабон. Ранив во время религиозного праздника высокомерного царедворца, он навлек на себя двойное обвинение - в оскорблении величества и святотатстве, грозившее смертной казнью, просидел 9 месяцев в тюрьме и был помилован под условием «добровольного» удаления в Ост-Индию (1553). По прибытии в Гоа К. принял участие в экспедициях против малабарских раджей, препятствовавших португальской торговле, и против арабских торговых кораблей в Индийском океане. Активный участник колониального разбоя в его военной, внешне героической форме, Камоэнс в то же время выступил против характерного для колонизаторов административного произвола, написав сатиру «Индийские нелепости» (Disparates da India) и заклеймив в «Лузиадах» (VII, 87) эксплоатацию масс. Предприняв подобно многим ост-индским солдатам-авантюристам торговое путешествие по Индийскому океану, К. сколотил себе на Молукках приличное состояние, заболев там чуть было не унесшей его в могилу тропической лихорадкой, и получил в Макао спокойную должность «попечителя имуществ умерших и отсутствующих», давшую ему возможность заняться своей поэмой «Лузиады». В результате доноса был вызван в Гоа. При кораблекрушении К. потерял все имущество и спас лишь рукопись; по прибытии в Гоа угодил в долговую тюрьму за просрочку долга солдату-ростовщику. В 1570 Камоэнс вернулся нищим в Лиссабон; умер он в больнице, в чумный год, - тот самый, когда Португалия, переживавшая тягчайший хозяйственный кризис, вызванный революцией цен на почве прилива и обесценения золота, потерпела катастрофу в крестовом походе в Марокко при Алкасар-Кебире, за к-рой последовало присоединение Португалии к Испании. Главное произведение К. - поэма в 10 песнях «Лузиады» («Os Lusiadas», изд. в 1572). В ней описывается путешествие Васко де Гама в Индию (1497) на фоне португальской истории. Исторический маршрут Васко де Гама заменен в ней маршрутом самого К., и история путешествия Васко де Гама просеяна сквозь строки собственного дневника К. Структура «Лузиад» - подражание великим эпопеям древности, «Одиссее» и «Энеиде». Поэма не избегла и влияния Ариосто. Источниками ее являются также сборники рыцарских романов, хроник, описания морских приключений. Но она - первая из великих поэм, где сюжет взят не из исторического предания, а из эпохи, близкой поэту, в к-рую внесено пережитое им самим. Этому не противоречит пышность ее антично-мифологического убранства. Наоборот, классицизм поэмы подчеркивает имперские притязания Португалии того времени, как бы унаследовавшей и раздвинувшей мировую державу Александра Великого и императорского Рима. Португальский яз. Представляется поэту «лишь слегка испорченной латынью» («Лузиады», I, 33). «Лузиады» - национально-исторический эпос, характерный для эпохи воцарения торгового капитала, образования сильных национальных государств, претендующих на мировое господство. Именно в атмосфере необычайной напряженности этого процесса в Португалии, в течение нескольких десятков лет ставшей из отбивавшейся от мавров маленькой феодальной страны владычицей морей и океанской торговли, и создалась особенно благоприятная обстановка для появления наиболее яркого героического эпоса торгового капитала. А. Гумбольдт назвал «Лузиады» поэмой моря, Эдгар Кинэ - эпопеей торговли. «Лузиады» можно было бы назвать колыбельной песней зарождающегося империализма. В поэме мы встречаем настоящую поэтическую экономгеографию эпохи, весьма ценную для торговой буржуазии: наряду с классическими картинами моря (например смерча - «Лузиады», V, 14-23, шторма - «Лузиады», VI, 70-73) - характерные «товарные ландшафты» экзотических стран («Лузиады», X, 132-136) и красочные полотна колониального торга. Поэма К. насыщена идеями национально-вселенской миссии. К. противопоставляет Востоку своеобразный паневропеизм, картинно рисуя туловище Европы с глубоким сарматским рукавом, испанской головой и португальской макушкой. Португалия - темя европейской головы, обращенное к океану («Лузиады», IV, 20). В то же время «Лузиады» проникнуты тем воинствующим религиозным миссионерством, к-рое наилучшим образом пролагало путь торговому капиталу (сам Юпитер обещает Венере, что Гоа в руках португальцев будет оплотом против идолопоклонников («Лузиады», II, 51)). Выражая его стремления, К. в заключении поэмы призывает короля Себастьяна к крестовому походу в Марокко, - предприятию, вызванному стремлением национального торгового капитала португальской морской империи получить континентальную базу и имевшему для Португалии роковой исход. К. понимал громадное значение церкви для колониальной экспансии и в особенности религиозной морали для процесса первоначального накопления. Вот почему он, современник контрреформации, стоял за очищение и укрепление церкви, обличая все, что ее разлагало и ослабляло. В качестве апологета капиталистической экспансии К. преклоняется одновременно и перед личным опытом и точными знаниями. «Лузиады», являющиеся поэтической энциклопедией эпохи открытий, отличаются величайшим реализмом (напр. изображение цынги - «Лузиады», V, 81-82). Сравнивая себя со своими прототипами, Гомером и Вергилием, К. гордится тем, что дает вместо «грезящих сказок чистую и обнаженную правду» («Лузиады», V, 89). Как поэт эпохи Возрождения К. - певец освобождения личности и свободы чувств: яркий эпизод Инесы де Кастро, вдохновивший многих позднейших поэтов («Лузиады», III, 118-137), и симпатии к жизнеощущению первобытных, нетронутых культурой «счастливых племен» («Лузиады», VII, 41). По своей фактуре эпос К. своей сложной витиеватостью удивительно напоминает «мануелинский стиль» - своеобразное португальское барокко эпохи морских открытий. В лирике К. чувствуются мотивы Петрарки. Стихи проникнуты ощущением «Desconcerto do mundo» - мировой нескладицы, - этой ранней мировой скорбью, охватившей Португалию в эпоху кризиса. В ней силен, как и в «Лузиадах», обличительный элемент (напр. «Гоа», где К. сравнивает центр португальской Ост-Индии с Вавилоном). К. - попутчик торгово-капиталистической буржуазии в ее «героический период». Завершив собой деклассацию своего аристократического рода, он не смог стать купцом-набобом, подлинным буржуа. Будучи лишь попутчиком буржуазии, с самого начала таившей в себе острые противоречия, К. сравнительно легко их вскрывал. Он преклоняется перед личной инициативой, но осуждает - хотя и не во всех случаях - ее произвол. В 6-й песне «Лузиад» К. как бы дает поэтический манифест личной героики странствующего купца, открывателя, воина и конкистадора, противопоставляя ей оцаредворившуюся феодальную знать, - «опирающихся на старые пни благородства своих предков и почивающих на золоченых постелях среди нежных московских соболей» («Лузиады», VI, 25) - фраза, в к-рой уже предвосхищены слова Бомарше о тех, к-рые дали себе один лишь труд родиться. Оставаясь монархистом и одним из poetas palacianos - представителей придворной поэзии, К. в то же время обрушивается на кавалерско-дворянское окружение монарха, на придворную камарилью, выдвигая формулу просвещенного и делового абсолютизма («Лузиады», X, 145-156, также IX, 27-28). Библиография: I. Лузиада, перев. М. Дмитриева, в «Сочинениях», М., 1865; Другой перев.: Лузиады, поэма в 10 песнях, текст поэмы, объяснит. ст., «Русская классная библиотека», серия II, вып. IV, СПБ., 1897. Os Lusiadas, Reimpressao facsimilada da verdadeira, 1-a edicao, 1572, precitada da una introduccao e seguida de um aparato critico de Jose-Maria Rodrigues, Lisboa, 1921; Obras, 5 vv., Lisboa, 1782-1784; Os Lusiadas para os escolas e para o povo-obra prefaciada, parafroseada e anotada par Jose Agostinho, Porto, s. a.; Obras completas, Lisboa, 1912. II. Adamson Y., Life and writings of Camoens, 1820; Braga T., Historia de Camoes, Lisboa, 1874-1875; Storck W., Luis de Camoens, Samtliche Gedichte, Padeborn, 1880-1885; Burton R. F., Camoens, 1881; Storck W., Luis de Camoens Leben, 1890; Braga T., Camoes e o sentimento nacional, 1891; Oliveira M., Camoes, «Os Lusiadas» e Renascenca em Portugal, Porto, 1891; Michaelis Carolina de Vasconcellos, «Os Lusiadas» (предисл. к их изд.), «Biblioteca Romanica», Strassburg, s. a.; Braga T., Camoes, epoca e vida, Porto, 1907; Его же, Camoes, a obra lirica a epica, Porto, 1911; Bell A. F. G., Luis de Camoes, 1923; Prestage E., Minor works of Camoens, 1924; Ruegg A., Luis de Camoens und Portugals Glanzzeit, Basel, 1925. III Bibliographia Comoneana serv. de cat. da Exposicao Camoneana, Porto, s. a.; Adamson J., Catalogue of works of Camoens, 1856; Braga T., Bibliographia Camoneana, Lisboa, 1880; Camoens et son temps, Catalogue d’une exposition en commemoration du 4-e centenaire de Camoens, 1524-1924, 1925.

КАМПАНЕЛЛА

КАМПАНЕЛЛА Томмазо (Tommaso Campanella, 1568-1639) - итальянский утопист и поэт. 15 лет вступил в орден доминиканцев. Вел длительную борьбу с иезуитами. В 1598 пытается с 300 монахами учредить коммунистическую республику по образцу своей утопии «Государство солнца». Попытка потерпела неудачу. К. был объявлен сумасшедшим и присужден к пожизненному заключению; после 24 лет заточения К. отправили в Рим на суд папы, откуда ему удалось бежать во Францию. Из произведений К. выделяются: «Atheismus triumphatus» (Побежденный атеизм) и особенно «Civitas solis» (Государство солнца, 1623; СПБ., 1907, 2-е изд., 1918). Первое сочинение послужило оружием против К. Его противники утверждали, что он боролся против атеистов лишь для виду. В «Государстве солнца» К. проповедует общность имущества, он противник частной собственности в отношении не только средств производства, но и средств личного потребления, «ибо частная собственность возникает и развивается лишь благодаря тому, что каждый из нас имеет собственный дом, жену и детей». К. впервые выдвигает идею общественного воспитания детей по экспериментальному методу, равноправие женщин (он проводит идею четырехчасового рабочего дня для мужчин и женщин). В отличие от Платона он строит управление государством по принципу широкой выборности, однако избранная власть не подчинена никакому контролю. К. подобно другим мыслителям XVI в. думал, что объединение человеческого рода осуществится при условии, если все народы земли будут объединены единой властью. Утопия К. явилась следствием тяжелого кризиса и общего упадка, в к-ром находилась в конце XVI и начале XVII в. экономика Италии. С одной стороны, это обусловливалось раздробленностью Италии на ряд областей и независимых городов, затруднявшей дальнейшее развитие капитализма, с другой - перенесением центра всей мировой экономики со Средиземного моря на Атлантический океан. Итальянский торговый капитал оказался отодвинутым от мировых путей и начал хиреть. На первое место выдвинулся столь ненавистный К. испанский капитализм, к-рый уже частично подчинил себе Италию. Сложная действительность, стремление преодолеть ее, недовольство всем социальным строем, не обеспечивавшим экономического развития, наконец недовольство своим классом породили целый ряд утопических проектов для построения нового идеального общества. «Civitas solis» является лишь наиболее яркой утопией среди многих других, порожденных настроениями буржуазной интеллигенции эпохи упадка. Эта утопия пытается разрешить все социальные противоречия на совершенно противоположной капитализму социально-экономической и правовой базе. По существу же это произведение - одна из ярких антикапиталистических сатир - представляет значительный интерес как документ, характеризующий бессилие итальянского капитализма XVI-XVII вв. разрешить социальную проблему данной эпохи. К. принадлежат также «Poesie filosofiche» (Философские стихотворения), изданные в Италии впервые в 1834. Написанные с революционным подъемом, они затрагивают социальные проблемы своего времени. Библиография: I. Лафарг П., Фома Кампанелла, СПБ., 1899 (вошло в изд.: Предшественники новейшего социализма. История социализма в монографиях К. Каутского, П. Лафарга, в др., т. I, изд. 2-е, СПБ., 1907; новейшее изд., Гиз. М. - Л., 1926, в серии «Биб-ка марксиста»); Каутский К., Из истории общественных течений, т. II, изд-во «Общественная польза», 1906; Вольский Ст., Фома Кампанелла, Гиз, М. - Л., 1925; Dentice di Acadia С., Tommaso Campanella, Flrenze, 1921; Gardner E. G., Tommaso Campanella and his poetry, 1923; Mumford L. The story of Utopias, 1923. II. Святловский В. В., Каталог утопий, Гиз, П., 1923, стр. 43-45.